Грани отражения

Ганская Юлия

Еще одна дверь с грохотом отскочила, жалобно скрипя петлями. Это была гостевая спальня. И именно тут и находился нужный им человек. Он сидел на полу, в темноте, прислонившись спиной к кровати, и словно не слышал того, что в комнату с шумом вошли. Это была единственная комната, где царило ощущение уюта и обжитости. Включенный свет осветил вещи, принадлежавшие, судя по всему, молодой женщине, аккуратно разложенные и убранные на свои места.

Мужчина, сидевший у кровати, не шелохнулся и не произнес ни слова. Он выглядел отсутствующе и будто находился далеко отсюда,

погруженный в свои мысли. Маргулис остановился почти перед ним. Огляделся.

— Ты даже вещи её хранишь. Неужели всё еще ждешь, что она вернется?

Сидевший шевельнулся, словно упоминание о возвращение задело его. Маргулис хотел другой реакции. Он прошелся по комнате, смахивая и расшвыривая вещи, будто каждая из них была чем-то отвратительным. Вероятно, он ожидал, что это приведет того в бешенство, и тот поведет себя так, как ему хотелось. Но тот продолжал безучастно молчать.

Маргулис завершил погром в комнате и подошел снова к нему.

— Ты ведь знал, что я приду, не так ли?

Улыбнулся, разводя руками в приветственном жесте:

— Я пришел.

Мужчина не оказывал никакого сопротивления, когда его вывели из дома и потащили к машине. Было очевидно, что он может дать отпор, но он не хотел, даже понимая, что ничего хорошего его не ждет. Словно был готов, и ему нечего было терять. Это упрощало задачу. Один из людей сел в его машину, стоявшую в гараже, и как было условленно, поехал за ними.

В небольшом каменном подвале, где Ник оказался впервые, было прохладно и жутковато. Давящее впечатление производила неестественно яркая лампочка, висевшая на потолке. Это место находилось на старом заброшенном заводе, выстроенном на отшибе. Дорога к нему вела через небольшой лесок, в который надо было съезжать с трассы.

Посредине помещения стояла старая железная конструкция, к которой был привязан тот самый мужчина, которого они увезли из старого дома. Со стороны он казался похожим на пустое место — по-прежнему не сопротивляясь, не двигаясь и не разговаривая.

Маргулис подошел к железному сооружению, сосредоточенно провел по ней рукой, словно проверяя состояние и прочность, и удовлетворенно кивнул. Кроме них троих тут больше никого не было, остальные находились на улице.

Словно внезапно вспомнив о привязанном мужчине, Маргулис наклонился к нему.

— Тебе удобно? Ох, извини, что приходится держать тебя тут. Не совсем то, к чему ты привык, но вполне ничего.

Он снова пытался заставить того ответить. Не дождавшись ничего, Маргулис внезапно ударил его в лицо, отчего голова мужчины мотнулась в сторону. Затем оглянулся, увидел старый стул, подтянул его к себе и сел. Несколько секунд разглядывал своего пленника и сокрушенно покачал головой:

— Мне так жаль. Я сделал тебе больно?

Мужчина шевельнул головой. На пол капнула кровь, Маргулис разбил ему нос.

— Я хотел тебе сказать спасибо. Мне ведь есть за что говорить спасибо, не так ли? — он посмотрел ему в лицо, заставляя сфокусировать взгляд на себе. И снова ударил, на этот раз еще сильней, отчего тот на какой-то миг отключился. Терпеливо ожидая,

пока мужчина придет в себя, Маргулис отряхивал пыль с рукава пиджака.

Всё это казалось банальной разборкой. Но когда после часа таких ударов в лицо, которые словно сознательно были направлены не на выяснение отношений, а на заведомое старание причинить боль и изуродовать, Маргулис снял пиджак, и снова повернулся к кашлявшему и сплевывавшему кровь мужчине, Ник понял, что всё будет ещё хуже. Веревки удерживали парня в вертикальном положении, не давая упасть или закрыться от ударов. Когда-то светлая рубашка, принявшая серый оттенок от пыли и грязи, покрылась красными разводами. Маргулис снова присел напротив него и улыбнулся.

— Мы немного разогрелись, да? Пора приступать к серьезному разговору. Во-первых, спасибо, что так долго и хорошо заботился о Лии.

Мужчина дернулся, словно желая подняться, и что-то пробормотал.

— Я ей не поверил, когда она лепетала, что за ней кто-то присматривает, а зря. Ты — молодец, такого охранника поискать надо, — Маргулис поднялся и зашагал вдоль стены, у которой лежал разнообразный строительный мусор, — Это же надо, устроить целый шпионский сериал из-за девушки, которая на тебя и внимания не обращает.

Он нагнулся, вытаскивая старый отрезок железной трубы.

— Я думаю, это было больно. Очень больно. Больнее этого?

Металл, со свистом рассекая воздух, упал на плечо, раздался отвратительный похрустывающий звук. Мужчина со всхлипом втянул воздух и натянул веревки.

— Или этого?

Следующий удар обрушился плашмя на ребра.

Боль сверкающими зигзагами полосовала воздух, не оставляя времени на вдох. Он почти висел на веревках, удерживавших его и резавших тело. От крови светлые волосы превратились в бурую грязь, клочьями нависавшую над лицом. Ник ощущал подступающую дурноту, глядя на это безумство, и почувствовал облегчение, когда Маргулис разрезал веревки, которыми парня привязали. Бедолага, что бы он там не натворил, он уже с лихвой оплатил свои промахи.

Маргулис обошел лежавшего перед ним в полубессознательном состоянии и ударил его ногой.

— Веселая игра, правда? Так же весело, как и твои дешевые попытки угрожать той дуре-медсестре, проделка в ресторане, розыгрыш с фотографиями. Думал, что можешь меня унизить? Показать, что ты лучше?

Он наступил на пальцы мужчины, заставив того издать сдавленный вопль, заглушивший хруст тонких костей кисти.

— О, какая жалость. Эти талантливые руки вернули мне зрение. Считай, что это моя благодарность.

Кровь, расползавшаяся пятном по полу, запачкала и его костюм. Но, не смотря на это, Маргулис одернул брюки, присел и, ухватив за волосы, поднял голову мужчины, глядя ему в лицо. Лицом, правда, это было уже сложно назвать, поскольку грязь, кровь и разорванная кожа превратили его в маску.

Сколько времени продолжался этот кошмар, Ник не знал. Он не имел права оставить охраняемое лицо, и поэтому продолжал стоять, надеясь, что всё это закончится.

Маргулис, словно рассматривая мужчину, довольно хмыкнул: