Грани веков
Шрифт:
— Хотите что-то спросить? — тихо проговорил мужчина.
Ярослав помедлил. — Вы говорили, — начал он неуверенно, — про меняющуюся реальность?
Хронин кивнул.
— Реальность, такая, как мы её себе представляем, существует лишь в нашем воображении, — он понизил голос почти до шепота, — но порой эта реальность дает сбои. Это происходит, когда наше сознание на самом деле настроено на другую, альтернативную реальность, в которой события развиваются по-другому. Но мы не можем одновременно воспринимать обе реальности, и тогда возникает то,
Он издал сдавленный смешок. — Схизма, она же — шиза, понимаете?
В памяти Ярослава неожиданно всплыли обрывки семинара — кажется, что-то такое на нем говорилось: название шизофрении произошло от двух греческих слов — «шизо» — расщепление, и «френос» — ум.
Хронин продолжал тихо смеяться. — Схизма! — проговорил он. — Они думают, что расщепление сознания — это болезнь, но они заблуждаются! Это лишь предпосылка к изменению реальности! Нужен лишь шаг, толчок — и тогда схизма станет хиазмой! Перекрест, понимаете?
Слово «хиазма» тоже вызвало у Ярослава какие-то ассоциации с анатомией, но он не мог вспомнить, что именно.
Хронин внимательно следил за ним. — Понимаете теперь? — повторил он.
Лицо сделалось очень серьезным, он почти вплотную приблизил его к Ярославу.
— Помогите мне! — внезапно выдохнул он. — Они следят за мной! Я знаю, они доберутся до меня, если вы не поможете мне!
Ярослав отшатнулся. — Кто — они? — спросил он хрипло.
— Они! — повторил Хронин, и оглянулся по сторонам. В глазах его появился возбужденный блеск. — Они следят за всеми, и за вами — тоже! Они хотят изменить реальность!
Ярослав вскочил на ноги, но Хронин, как будто этого не заметил. Он скорчился на кровати, хватаясь за горло и хрипя, выкрикивая отдельные несвязные фразы.
— Душат! Они меня душат! Не дайте им!
Чей-то смех заставил Ярослава вздрогнуть. Обернувшись, он увидел, как второй пациент, до сего времени никак не дававший знать о себе, сейчас сидел на кровати и, указывая на него пальцем, скалился, заливаясь истерическим, пронзительным смехом.
«Дурдом какой-то» — пронеслось в голове Ярослава. Вторая мысль была: «Так это он и есть!»
— Сестра! — крикнул он, распахивая дверь в коридор. — Кто-нибудь!
— Что случилось? — раздался голос сзади.
Алена!
Её глаза удивленно расширились, когда она узнала его, потом гневно сузились.
— Вы! — возмущенно воскликнула она. Потом перевела взгляд на бьющегося на кровати Хронина и, ахнув, бросилась к нему.
— Галоперидол, четыре кубика! — бросила она побежавшей медсестре. — И реланиум!
— Все хорошо, Эдуард Христофорович, все хорошо, — приговаривала она, придерживая его, пока сестра сноровистыми движениями вводила иглу в вену. — Успокойтесь, вы в больнице, вам ничто не угрожает…
Хронин и правда, присмирел, и теперь уже ничего не говорил, только дышал тяжело, постепенно расслабляясь.
Ярослав поймал его взгляд, но теперь он был пустым, словно тот не узнавал его. Секундой
— Что… вы… здесь… делаете?! — Алена задыхалась от гнева. — Кто вам позволил сюда приходить?!
— Вообще-то, нам этого пациента дали на клинический разбор! — огрызнулся Ярослав.
— Вы спровоцировали у него приступ! — яростно прошипела Алена.
— Может, хватит мне выкать?! — взорвался Ярослав. Абсурд происходящего, словно какая-то зараза распространявшийся вокруг него в этот день, уже достал его до печенок. — Если я чем-то обидел тебя, или что-то сделал не так — просто скажи, объясни по-человечески, в конце концов!
Краем глаза он заметил, что медсестра, открыв рот, наблюдает за ними, забыв про пациента.
Видимо, Алена тоже обратила на это внимание.
— Юля, — сказала она сестре, не сводя глаз с Ярослава, — кажется, этому студенту тоже потребуется доза галоперидола. Двойная. У нас ведь есть свободные койки?
— Полно! — с энтузиазмом отозвалась Юля. — Особенно, в женском отделении!
— Идите в аудиторию, молодой человек, — бросила Алена. — А с вашим преподавателем я еще поговорю.
Ярослав посмотрел на её раздувшиеся ноздри, потом на глядевшую с неподдельным интересом медсестру, снова на Алёну, и, кипя от злости, развернулся и зашагал прочь из палаты.
К тому времени, когда он вернулся в учебный класс, половина одногруппников вместе с доцентом еще отсутствовала.
Чувствуя необходимость привести мысли и чувства в порядок, он спустился на первый этаж и вышел на крыльцо, чтобы подышать свежим воздухом, где наткнулся на Селезнева, безмятежно дымящего сигаретой.
— Ну как, пообщался вдоволь? — усмехнулся он при виде Ярослава. — Обрел родственную душу?
— Дай-ка и мне, Сань, — вместо ответа попросил Ярослав.
Тот удивленно хмыкнул, протягивая пачку. — Случилось чего? Ты что-то сам на себя непохож сегодня.
— Случилось… — Ярослав глубоко затянулся и закашлялся от непривычно крепкого дыма. — Видимо, действительно, непохож, если собственная девушка делает вид, что не знает тебя.
Выслушав его сбивчивый и эмоциональный рассказ, Селезнев протянул: — Да, дела.
— Думаешь, со мной что-то не так? — задал Ярослав мучивший его вопрос. — Может, у меня уже действительно крыша едет?
Саня махнул рукой. — Да брось! Обычное переутомление после смены. Со мной похожее бывало — как-то после восьми часов в операционной по пульту телевизионному разговаривать пытался. Долго довольно, причем, пока коллеги ржать не начали.
— Тогда что происходит? Почему она так себя ведет?
Селезнев выпустил струю дыма из ноздрей. — Женщины! — философски сказал он. — Кто их разберет? Может, ты новую стрижку не оценил, или, там, про годовщину отношений забыл. Моя как-то неделю дулась, когда я молоко обезжиренное по ошибке купил. Решила, типа, намек был, что она толстая. И ведь не объясняла ничего!