Граница джунглей
Шрифт:
Выдра был отличным музыкантом – он профессионально играл на гитаре, и на губной гармошке, и многорядной свирели, и на всяких индейских барабанах и барабанчиках. Один раз Амаранта была свидетелем того, как Томас вел корпоративную вечеринку в Ла-Пасе, лабал в составе блюз-банды древний классический рок-к-ролл на электрогитаре, и пел не хуже Элвиса Пресли – так здорово, что поставил на уши и заставил танцевать всю публику, состоявшую в тот вечер, заметим по секрету, исключительно из сотрудников Службы элиминации, холодных профессиональных палачей. Но все-таки коньком Томаса Уанапаку была традиционная индейская музыка.
Выдра
Быстрые тропические сумерки на глазах меняли монотонно-зеленый цвет джунглей, сглаживали его яркость, превращали в серую муть, чтобы через полчаса стереть все оттенки и замазать мир беспросветной угольной чернотой.
Снова раздался рев – на этот раз к первому локомотиву присоединился второй. Гудки голосили минут пять, стараясь перекрыть друг друга, а затем смолкли.
– Что это? – спросила Оса. – Яхи развлекаются?
– Нет, яхи так не могут. Это рыжие ревуны. Не слишком крупные обезьяны, но голоса – как у Кинг-Конга. Свистуны имеют только одно отношение к ревунам – они их едят. Уверяют, что очень вкусно.
– А ты ел?
– Боже упаси. Тем более сырыми… По причине отсутствия огня я стал тут полным вегетарианцем.
– Я изменю свою жизнь, – нервной скороговоркой произнесла Оса. – Я думала, что меня не переделает уже ничто – так и останусь до самой смерти стервой, ненавидящей всех, кроме себя. Но ты изменил все, Томас. Ты не представляешь, как мне приятно знать, что ты жив, сидеть рядом с тобой…
– Угу, – буркнул Выдра без особого интереса.
– Нет, правда! И еще… – Оса мотнула головой, отгоняя смущение, столь для нее нехарактерное. – Я люблю тебя, Томас. Я очень тебя люблю!
– Я в курсе, – бесчувственно произнес Выдра. Словно пощечину залепил.
– Я понимаю, что ты зол на меня. Но все будет по-другому, обещаю. Может быть, то, что происходит с нами сейчас – своего рода катарсис, избавление от болезни. Мы с тобой перестали быть элиминаторами. Я – раньше, ты – позже, но это не имеет значения. Главное, что мы уже не лесорубы, мы просто люди. Мы выздоравливаем. Мы выздоровеем, и выживем, и все будет хорошо…
– Это твоя болезнь, а не моя, – холодно произнес Выдра. – Я никогда не был болен. А ты была больна всегда, с самого начала.
– Пожалуйста, прости меня! – Оса не выдержала, схватила руку Выдры, прижалась к ней губами. – Моя болезнь – это ты! Я не забывала тебя никогда, ни на минуту, хотя и пыталась забыть. Зачем ты прилетел на Ганимед? Если бы ты этого не сделал, ничего бы не случилось. Когда я увидела тебя в той бильярдной, то съехала с катушек сразу же – безнадежно, неисправимо. Ты был с какой-то японской шлюшкой, она смотрела на тебя как на пирожное – видно было, что втрескалась в тебя по уши с первого взгляда. Мне хотелось ее убить, но вместо этого я отыгралась на тебе…
– Спасибо, что не убила, – Выдра приложил руку к сердцу и церемонно поклонился. – Только она не шлюшка, запомни. Ты знаешь, как ее зовут?
– Понятия не имею.
– Неправда. Не сомневаюсь, что ты узнала о ней все, что можно было узнать, вплоть до любимого цвета нижнего белья.
– Ну да, чего уж там, – раскаянно вздохнула Оса. – Зовут ее Эмико, фамилию не помню, она из Саппоро, дизайнер чего-то там…
– Если с ее
33
ОВБ – Отдел внутренней безопасности
– Выдра, зачем ты так? Неужели ты не понял – я больше никогда не сделаю тебе плохого!
– Я говорю не о себе.
– Ты любишь ее? – печально спросила Оса.
– Наверное, да. Эмико – славная и добрая девушка, мне было хорошо с ней. Время покажет… Амаранта, я должен сказать откровенно: мы никогда не будем с тобой. Я боюсь тебя, не доверяю тебе. Ты страшный человек. Страшный не потому, что умеешь убивать быстро и бездумно. Страшный из-за демонов, что живут в твоей душе. Сейчас ты решила, что сможешь изгнать их, но я не думаю, что это легко получится. Ты не веришь в бога, не веришь в духов предков, не веришь в честь и справедливость. Ты оторвалась от своих корней и твердо знаешь, что не должна никому и ничего. Ты не любишь людей.
– Я люблю тебя! Тебя!
– Этого мало. Безнадежно мало.
– Зачем же тогда ты вытащил меня?! – крикнула Оса. – Ты мог бы оставить меня на проекте! Зачем ты забрал меня сюда – чтобы снова мучить несбыточными мечтами?
– Тебя бы там убили. Ты знаешь это не хуже меня.
Оса опустила голову, закрыла лицо руками. Она не хотела, чтобы Томас видел, как слезы текут по ее лицу. Тем более по лицу, искаженному уродливой маской.
– Я не буду оправдываться, – сдавленно произнесла она. – Не буду доказывать, что стала честной и добродетельной. Наверное, ты прав – мне никогда не стать хорошей девочкой. Я только хотела бы умереть за тебя, Томас.
– Не нужно умирать, Амаранта. Живи и ищи себя. Найди себя настоящую, вспомни себя живую, и делай то, что должно делать. И тогда тебе не будет стыдно перед собой.
– Это твои слова?
– Слова моего отца.
– Я так и не познакомилась с ним…
– Ты всегда чуралась его. Презирала из-за того, что он простой пастух из Чуймани, да еще и знахарь. Ты говорила, что все йатири – блаженные дурачки, умственно неполноценные. Что все наши обряды – чушь и примитивные суеверия.
– Если я останусь жива – смогу его увидеть?
– Да, конечно. Отец мудр и терпим, он примет тебя, если ты придешь к нему. Он многое разъяснит тебе, и устроит для тебя Айта, потому что знает, что душа твоя не находит успокоения.
– А ты будешь при этом со мной, Томас? Я бы очень этого хотела…
– Не знаю, вряд ли… Извини, Амаранта. Не расставляй на меня сети – это не сработает. Не пугай меня сейчас – у нас и так все более чем непросто.
– Я понимаю…
Выдра и Оса посмотрели вечерний выпуск «Битвы деградантов». Все в нем было как положено – деградант по кличке Людоед долго и умело бил деграданта по кличке Тайфун. Тайфун яростно сопротивлялся, однако через двадцать минут был убит. Людоед распорол его живот, вырвал печень и начал поедать ее с кровожадным урчанием… Выдра выключил трансляцию – смотреть на это было невозможно.