Граница горных вил

Тихомирова Ксения

— Рассказывай, — кивнул он мне. — У нас все живы?

— Ребята — да. Два пограничника погибли тогда же, когда тебя украли.

— А Санька?

— С ней все в порядке. Жива, цела, здорова.

— Вань, не ври. Ты все равно не умеешь. Что с ней не так? Замуж вышла? В монахини постриглась?

— Да нет, просто уехала и работает в школе.

— Ну, в школе — это не смертельно. Ладно, это все потом. Скажи, что с теми, кто здесь, внизу?

— С кем именно? Я, правда, мало что и кого знаю.

— Ну, хоть, к примеру, Мейбл, медсестра (он помахал перевязанной рукой). Что ей за это было?

— По-моему, ничего. Я слышал тут случайно, краем уха, как она довольно-таки

хамским тоном отбивалась от начальников: «Откуда же я знала, что он вошел без пропуска? Я была на дежурстве. Пришел пораненный человек — я и перевязала. На что мне его пропуск-то смотреть? Я что, охрана, что ли? У них своя работа, у меня — своя. Лучше охрану спрашивайте!» Губки надула, глазки состроила, ножку на ножку положила. Наверно, там все обойдется.

Он покачал головой:

— Вряд ли. Не обойдется, но уже потом. А может?.. Ладно. А Стрем? Его арестовали?

— Нет. (Стрема я тоже видел, мне его даже представили — мимоходом, в коридоре.) А за что? Не он же лез в лабораторию за какими-то секретами?

Андре тихо рассмеялся и стал совсем собой.

— Ну и отлично. А теперь рассказывай, пока за мной не явились.

— Очнись. Никто за тобой не явится. Мы же под колпаком.

— Очнуться, знаешь, не так просто, как ты думаешь. Я все жду, что за мной придут. Будут допрашивать, потом сдадут на опыты.

— Нет. И вообще им сейчас уже не до твоих похождений. У Альбера начались серьезные неприятности. Сейчас он их осмыслит, а потом мы с тобой спокойно уберемся отсюда.

— Спокойно? Это вряд ли. А кто ему там неприятности устраивает? Бет?

— Нет, Кэт. Бет он бы не впустил. Боится ее до смерти.

— Кэт? — он недоверчиво качнул головой. — Тогда мы с тобой можем отсюда и не выйти. Кэт с ним не справится.

— Посмотрим.

Андре сразу помрачнел, тревожно покосился на меня.

— Ну, хорошо. Расскажи, что вы задумали. Под колпаком нас не услышат.

Мой рассказ дважды прерывали: приносили нам еду, причем довольно сносную (от повара первого яруса). И чай в термосе. Тедди с напарником стучался, я их впускал, держа щит так, чтобы прикрыть Андре. Но даже я видел, что это не враги. Скорее сочувствующие. А вообще нам не мешали, и условия не так уж плохи. Вместо параши в этой камере была дыра в полу, прикрытая железной заслонкой. Удобства в восточном стиле.

Я заставил Андре хоть что-то съесть (он хотел только пить) и снова лечь как-нибудь так, чтобы меньше чувствовать боль. А сам рассказывал, расхаживая по камере или присаживаясь на край железного привинченного к полу и стене стола. Я заявил, что мне так удобней излагать свою длинную историю. Он, может быть, и не поверил, но все-таки послушался.

Я уже говорил однажды, что попытки выручить Андре были мучительными, сложными и почти до самого конца казались безнадежными.

Мы долго и, как выяснилось, напрасно расследовали историю о люках и подземных ходах. Я таскал Кроноса на Круг (точнее, он меня таскал: он проходил Порог свободно); мы разыскали мудрых вил, которые спасли ему жизнь. Они были прекрасны, грозны и невероятны. Они показали нам все заваленные и засыпанные колодцы, которые нас интересовали: на нейтральной полосе между Порогом и главным хребтом Круга и другой — ниже Порога. Недалеко от этого места мы разыскали тот самый люк, который вел когда-то в само подземелье, через границу. Покопавшись там три дня, поняли, что этой угрозы больше не существует, но и до Андре мы так не доберемся. Там Кронос вспомнил, наконец, что этот подземный ход он сам когда-то за собой обрушил, причем со всей возможной добросовестностью.

— Откуда же взялись

те, кто на вас напал? — спросил я его.

— Сторожили вход, — ответил он в своей сомнамбулической манере. — Плохо сторожили. Я не рассчитывал, что мне дадут там выйти и пройти… Но я увидел свет и небо и пошел куда глаза глядят. Мне было все равно, пристрелят меня или я задохнусь… настоящим воздухом.

Наш с Кроносом поход имел один побочный результат, не связанный с основным расследованием. Те вилы, что когда-то спасли Кроноса, на прощанье учинили мне допрос: кто я, откуда, что делаю на благо волшебной страны, какую веру исповедую и кто мой приходской священник. Потом вилы подробно расспросили про нашу беду и заботу, посовещались и объявили свой приговор: во-первых, признали меня законным королем, а во-вторых, предложили чуть облегчить мою службу тем единственным, что они могли мне дать, — пригоршней воды из волшебного источника.

— Тебе, может быть, нужно будет пересечь Порог срочно или тайно. Позвать на помощь, спасти кого-нибудь… Но решай сам, нужен ли тебе такой дар.

Я подумал и согласился его принять. Если бы не Дени, может, и струсил бы. Кто меня знает.

Дьюла и его пограничники с помощью Бет (открывавшей им дверь) исследовали дорогу, которая шла от западной базы через границу. Это было очень перспективное направление поисков — в том смысле, что совершенно безграничное. В огромное подземелье вел не один вход. Была сложная система вентиляционных люков (в один из них собирался вылезти Андре). Была шахта, через которую подземная тюрьма снабжалась всем необходимым (абсолютно неприступная); еще одна шахта, через которую можно было поднять готовую продукцию из четвертого яруса. Выбраться через нее, правда, не смог бы и Андре. Все шахты жестко охранялись, а вентиляция была мастерски спрятана от посторонних глаз, поскольку находились уже не в Альберовых владеньях. Именно в это дикое высокогорье выводила наша западная дорога, и мы прочесывали его изо всех сил. Наткнулись на пару отдушин, но проникнуть в них не сумели.

Дон Пабло с юными помощниками повели атаку с третьей стороны. Они раскопали подпольную торговлю оружием, которым занималась фирма Альбера. Эти материалы могли взорвать всю его лавочку в два счета, но мы боялись пускать их в ход. Как и Стрем, мы считали, что, если вспугнуть Альбера, он погубит всех, кто находится в подземелье, в том числе и Андре. Или Андре в первую очередь — это уже роли не играло. Мы ловко оформили этот материал и собирались, если не появится идей получше, поторговаться с Альбером: он нам — Андре, мы ему — компромат. Но шансов, что он согласится, было мало. Ведь он понимал, что мы его в покое не оставим и что Андре — единственная гарантия его относительной безопасности.

Особенно тревожило нас упоминание о каком-то открытии и о том, что Альбер собирался за год покорить мир. Мы каждую минуту ждали от него пренеприятнейших вестей.

В первый раз он позвонил через четыре месяца после исчезновения Андре. Это был тот самый телефонный разговор со мной, о котором я уже говорил. Тогда мне показалось, полностью безрезультатный. Я ошибался. Позже, сопоставив события, мы поняли, что Альбер получил сильный и неожиданный удар. Он хотел говорить с Кэт и не знал, что мы уже вернулись, — так, проверял на всякий случай. Кэт по рассеянности обманула его: сказала, что мы уехали на год, и он рассчитывал на это. Именно поэтому он хотел подготовить все во внешнем мире, а уж потом добираться до Кэт. И его совершенно не интересовало, выживет Андре или погибнет. Ему не нужен был ни соперник, ни заложник, и торговаться он не собирался: хотел все взять даром.