Граница горных вил

Тихомирова Ксения

— Моей сестры нет в городе, — сказала Бет, кивнув на закрытые окна. — Дом пуст, и я не знаю, что там творится, потому что меня тоже не было в городе. Но ужина там не готовили… Я думала, что отведу вас куда-нибудь поужинать, и мы обсудим планы на каникулы…

— А теперь передумали?

— Нет. Пойдемте?

— Как вам угодно. Только, Бет… у меня нет здешних денег. Я не нашел, где разменять. Это не очень приятный разговор, но мне бы не хотелось быть совсем беспомощным…

— Пойдемте, — сказала Бет. — Это не проблема. Тут не нужно ничего менять.

Мы

завернули за угол особнячка, и город вдруг переменился. Все засияло золотистыми веселыми огнями, улицы наполнились людьми. Легкий смех, отдаленная музыка, белые рубашки. Бет привела меня в небольшой сад-кафе, выбрала столик под старым деревом, которое, как зонтик, накрыло нас ветвями, о чем-то попросила официанта (я заранее отказался обсуждать меню; мы уговорились об одном — обойтись без вина). На столике горела свечка в стеклянном сосуде-шаре. В ее лучистом теплом свете Бет показалась мне загадочной, а красота ее поистине волшебной. Глядя в огонь, она проговорила:

— Вы захотите задать множество вопросов, а я, наверно, не смогу на них ответить, пока вы не проживете тут хотя бы неделю. Это возможно?

Я задумался, как бы полегче обсудить материальную сторону каникул. Вид у меня, наверно, стал угрюмым, и Бет по-своему поняла мою мрачность: взглянула исподлобья и почти сердито подсказала:

— Наверно, все же кто-то беспокоится о вас. Хотите позвонить в Москву? Прямо сейчас? Позвоните, успокойте. Скажите, что немного задержитесь. Уж месяц отдыха вам могут дать?

— Месяц? — рассмеялся я.

— А что увидишь за неделю? Месяц, два… Сколько хотите.

Я вздохнул и попытался честно объяснить проблему:

— Обо мне в самом деле никто не беспокоится и никто, скорей всего, не вспомнит про мое существование до конца июля. В августе мы с ребятами собирались пойти в горы — и то если все сложится. До этого я еще должен поработать и закончить диссертацию… То есть все это неважно. Не в этом дело. Пока что не совсем понятно, на каких условиях я тут нахожусь. Я не хотел бы оказаться должником. Может быть, мне стоит подыскать временную работу?

— Еще работу? Кроме диссертации? Неужели вам мало досталось в учебном году?

— А что, заметно?

— Еще как! На вас лица нет от усталости. А вы не можете просто пожить в гостях?

— У кого в гостях?

— У их величеств. У меня. У школы. У всех нас вместе взятых. Вам не приходило в голову, что вы спасли эту страну, и теперь все мы ваши должники?

— Нет. Мне никто ничего не должен.

— Хорошо, — вздохнула Бет, — давайте по-другому. Если вы решили задачу, вы должны понять: здесь все устроено не так, как во внешнем мире. Здесь всегда всего и всем хватает. Если вам нужно у нас пожить — а вам это нужно! — то все, что вам потребуется, здесь есть. Как свет, как воздух… Это можно принять как подарок, но не от людей. И за это нельзя расплатиться деньгами. Вы никому ничего не будете должны, сколько бы тут ни прожили.

— Но вы же пользуетесь какими-то деньгами?

— Когда как. Это, наверно, похоже на игру. Понимаете,

денег тоже всегда хватает.

Бет улыбнулась, я расхохотался, потом спросил:

— И здесь не наступает конец света?

— Нет. Здесь такое место… особенное.

— Бет, вы не морочите меня?

— Да нет же! Вот увидите. Так вы останетесь на месяц?

— Останусь, лишь при одном условии: если меня не заставят явиться ко двору.

Бет посмотрела на меня, как будто примеряла пудреный парик, потом кивнула:

— Хорошо. Договорились. И постарайтесь не думать о своих счетах. Они пойдут в казну, туда им и дорога. Тут есть гораздо более интересные вещи. Например, времени у нас тоже всегда хватает. Учиться и учить — одно удовольствие. Все успевают всё, что нужно, а некоторые — втрое больше.

Я посмотрел на нас как бы со стороны: вот я сижу в кафе с совсем молоденькой учительницей. Наверно, Санни и компания — ее первые в жизни ученики. И кто, хотел бы я знать, поручил ей этих почти взрослых головорезов, когда ей и самой-то двадцать лет от силы? Это, по-моему, готовая трагедия: разбитые сердца у всех ребят, а значит, и у всех девчонок — автоматически. А уж ей самой как вредно попадать в этот водоворот юных страстей! Я понял, что уже ревную, причем всерьез. Я вообще все сразу понял, со всем согласился и ничуть не возражал. Сказать точнее, принял с благодарностью и добровольно сдался в плен.

Бет посмотрела на меня с некоторым удивлением:

— Вам неинтересно про учебу? Это, наверно, от усталости. Но вы еще увидите, какое здесь покладистое время.

— Да, времени мне вечно не хватает, — ответил я рассеянно.

— А кстати, вы могли бы там, у себя, поэкспериментировать со всем, чего вам не хватает. Задача ведь вполне прикладная.

— Конечно, — вздохнул я, — но дело в том, что я читал достаточно фантастики, чтобы не рисковать такими фокусами. Сначала меня поймают, как жулика, потом начнут разбираться, а это уж совсем ни к чему. Пока они не знают, что искать, есть шанс, что не найдут. А догадаются — пиши пропало!

Подумав, я неохотно добавил:

— Есть много способов извлечь из меня информацию. Я же не герой боевика…

Бет опять внимательно и удивленно заглянула мне в лицо.

— И вы хотите вернуться туда? Вы ведь и в самом деле абсолютно уязвимы… Ох, что же с вами делать?

— Да что тут сделаешь? Ампулу с ядом в воротник? — попробовал я отшутиться, но Бет вдруг рассердилась:

— Тогда уж лучше перекрыть границы и запереть вас здесь! Я обещала вам свободу?

— Нет! — сказал я весело.

— Вот и отлично, — заявила Бет, но тотчас покачала головой. — Да нет, не слушайте меня! Конечно, вы свободны. Хотите — оставайтесь, не хотите — всегда можно вернуться в большой мир. В конце концов, еще есть время подумать, как вас можно защитить…

Я отмахнулся.

— Не берите в голову. Кому нужно на меня охотиться? Я ведь всего-навсего математик, ничем секретным никогда не занимался. Или они охотятся на вас?

Бет звонко рассмеялась.