Граница проходит рядом(Рассказы и очерки)

Данилов Николай Илларионович

— Да у тебя, вроде, к рыбалке страсти раньше не было.

— А что делать? Порыбачу…

— Удочки, приманку приготовил?

— У ребят возьму.

Сержант задумался.

— Хорошо. Сходи. Ефрейтор Елкин с вечера собирался. Скажи дневальному, чтобы вас вместе подняли.

— Нет, с Елкиным не хочу…

— Почему? Он отличный рыбак. И для тебя у него удочка найдется.

— Нет, только не с Елкиным, — возразил Солодов, не зная, чем обосновать свой отказ.

— Как хочешь, — сержант не стал допытываться, чем же нехорош Елкин. — Сходи один. —

И тут же, как бы между прочим, спросил:

— Что Нина пишет?

— Нинка? — Солодов выигрывал время. — Да так. Все нормально… Больше о своей работе распространяется. Ждет… Скучает…

Сержант остановился:

— А ну, посмотри в глаза.

Солдат посмотрел и тут же отвел взгляд в сторону.

— Ой, Сергей, фальшивишь. Дай почитаю.

— Это личное письмо, товарищ сержант, — официально заявил Солодов. — Оно мне адресовано.

— Брось, Сергей, крутить, — просто сказал сержант. — Ты же мои всегда читаешь и свои мне давал.

— А это не могу.

— Тогда не темни, — уже строже сказал сержант. — Говори: случилось что?

Солодов кивнул.

— Может, побеседуем. У тебя завтра выходной, а мне что-то спать не хочется.

— Давай, — согласился солдат безразличным голосом, а сам подумал: «Ну что можно сейчас изменить? Какая беседа поможет? Нет Нинки — нет для меня жизни».

— Пошли в Ленинскую комнату, — предложил сержант.

— Лучше в бытовую, там покурить можно.

С минуту сидели молча. Солодов жадно тянул сигарету, сержант разглядывал кем-то оставленную картинку из журнала.

— Так, что же случилось?

Сергей достал из кармана смятое письмо и протянул его сержанту:

— Вот, Борис, тут все. Лучше не объяснишь.

Сержант читал, а Солодов пристально следил за выражением его лица. Оно, серьезное и задумчивое, изредка светлело и вновь становилось озабоченным.

Пограничник молча ждал мнения товарища.

— Н-да! — прочитав письмо, произнес сержант. — Дела. А что бы, Сергей, сказал мне ты, если бы мы с тобой поменялись местами?

— Как это? — не понял Солодов.

— Ну, вот точно такое письмо получил бы от Веры я и дал тебе почитать? Советуй.

— Дай подумать.

— Давай подумаем вместе… Бесспорно одно: всегда трудно потерять дорогого тебе человека. Была девушка — мечта, и вот ее нет, ушла от тебя безвозвратно, полюбила другого. Я спрашиваю, что делать?

Солдат молчал.

— Не знаешь? И я не знаю. Ну, хлюпик, если он здорово девушку любил, нашел бы выход, достойный только труса… Словом, если эта штука за душу возьмет, — вариантов сколько угодно. Но таким надо морду бить заблаговременно, так, по-товарищески, чтобы мозги вовремя на место поставить.

Солодов опустил голову.

— А как бы все-таки поступил я? — сержант подпер подбородок руками и уставился куда-то выше собеседника. — Я люблю девушку. Очень люблю. И вдруг она изменила. Нет, не то слово. Вдруг она честно написала, что у нее ко мне не было того большого чувства, которое появилось сейчас. Она по-настоящему, пылко полюбила другого. Ах, как она смела! Мы же в армии.

Нам очень дорога девичья верность. Когда знаешь, что тебя милая ждет, легче служится. Ну, а если она меня не любила? Между нами была хорошая дружба, и девушка до поры до времени, возможно, считала, что это и есть любовь. А хорошо ли я разобрался в своих чувствах к ней?

— Я люблю Нину, — вставил Солодов.

— А она тебя?

Солодов вяло улыбнулся.

— Сергей, не обижайся, но я тебе скажу правду: ты сейчас мыслишь как собственник и эгоист! Моя девушка! Я ее люблю и больше знать ничего не хочу. Это, конечно, пройдет. На твоей Нине свет клином не сошелся. Скажи ей спасибо за смелость и откровенность…

— Заслуживает, — с иронией произнес Солодов.

— Да, заслуживает, — серьезно ответил Борис. — Было бы куда хуже, если бы она смалодушничала и пошла на твоем поводу. Скрыла бы свое большое чувство к другому и вышла замуж за тебя, всю жизнь любя того. Вдумайся в это, Сергей. Вот была бы жена — красота!

Доводы командира звучали убедительно. Возражать было трудно.

— Если Вера так поступит, — развивал свою мысль сержант, — честно, от души я ей буду благодарен. Завтра, Сергей, поговори с замполитом и обязательно покажи ему это письмо. Он старше нас и, по-моему, умнее. Его советы всегда чего-то стоят. А сейчас пошли спать.

Когда проходили мимо дневального, Солодов попросил, чтобы он разбудил его вместе с ефрейтором Елкиным.

…Через неделю, субботним вечером, Сергей, вернувшись со службы, бойко строчил письмо. Заканчивалось оно так:

«А за мужество мое не беспокойся. Я — пограничник, а не кисейная барышня из пансиона благородных девиц. Спасибо за честность и прямоту. Нинка, ты хороший парень. Будем писать друг другу пока не надоест. Жму руку. Сергей».

Шакалы

перативный дежурный пограничной части в рабочей тетради записал:

«Григорьянц Григорий Суренович. 32 года. Рост 178. Волосы длинные, черные, зачесанные назад. Нос большой, с горбинкой. На кисти левой руки абстрактная татуировка. Одет в теплую летную куртку, на ногах желтые ботинки на микропоре, на голове коричневая шапка-папаха. Физически сильный. Занимался самбо. Исчез 18 декабря утром».

Выше запись гласила о пропаже в тот же день моторной лодки с базы Госрыблова.

Пограничники, располагая такими данными, усилили свои наряды. Многолетняя практика охраны государственной границы СССР им подсказывала, что опасные уголовные преступники, стремясь избежать наказания за содеянное, нередко пытаются уйти за кордон. Строя иллюзии, они надеются там, в так называемом свободном мире, найти себе приют и роскошную жизнь. И вряд ли кто из них по-настоящему представлял, что ожидало бы отщепенца там, если бы каким-нибудь чудом удалось перейти границу.