Граница у трапа
Шрифт:
В баре, пока я бегло осматривал помещение, Морозов возился за стойкой, открывал и закрывал холодильник.
— Не мельтеши! — приказал я. — Мешаешь.
— Юра! — деланно удивленно протянул он и обиженно застыл в углу.
Я посмотрел на своего бывшего сокурсника. Лицо Морозова растянулось в гримасу, которая должна была означать улыбку.
Он шевельнулся. Одной рукой наполнил два приготовленных стакана, другой показал банки. С ветчиной. С икрой. С крабами.
Хорошая закуска.
— За отход, тезка! — силился улыбнуться Морозов дрожащими губами. —
Он двигал и двигал в мою сторону банки, протягивал стакан, а я, всматриваясь в его лицо, понимал, что он сейчас чувствует.
— Не мельтеши!
Морозов сел на табурет.
Мне надо было найти портфель. В то же время следовало остерегаться разного рода неожиданностей. В таком состоянии он мог натворить бед.
— Где список товаров?
— Да успеешь, — устало сказал Морозов, успокаиваясь. — Что это ты сегодня на себя не похож? Подозреваешь в чем-то?
— Почему так подумал?
— Тогда к чему спешить? Товар распихан по подсобке. Портфель с тобой?
— Какой?
— Служебный. Ты мне друг, я хочу тебе немного деликатесов дать. Такое ни в одном гастрономе не достанешь.
Я улыбнулся. Дешево же он меня оценил!
— А где твой портфель?
— Какой портфель? — насторожился Морозов.
— С которым пришел.
— А, портфель... Где-то в каюте, кажется, оставил. А что?
Я еще раз прошелся по бару, зашел за стойку, обшарил все углы. Ничего нет. Может, он действительно оставил портфель в каюте? Тогда здесь искать нечего.
На осмотр бара у меня ушло минут двадцать. В моем распоряжении оставалось минут десять. Так было условлено.
— Дернем по семьдесят грамм? — предложил Морозов. — Помнишь, как у меня пили?
Поняв по его расслабленному лицу, что в баре зря время теряю, хотел уж выйти из-за стойки, да вспомнил о холодильнике. Осмотрел со всех сторон, открыл, выгрузил часть продуктов, увидел тоненькую щелочку, поддел отверткой. Открылся вместительный тайник, в который можно было бы спрятать портфель. Пусто! Стоит закрыть тайник, полить немного щель водой, и замерзший лед скроет тайник наглухо. Умно.
Морозов ответил на мой взгляд лучезарной детской улыбкой.
— Напрасно, Юра. Мне можно верить.
— А это что? — показал я отверткой на тайник.
— На заводе так сделали. При чем тут я?
Пошел в подсобку. Морозов — за мной. Я чувствовал, что он совсем раскрепостился. Неужели в каюте? Неужели так уверен, что не найду?
Прошелся по подсобке. Вызвать Никитина? Вдвоем уж обязательно сыщем.
Взгляд упал на закрытый иллюминатор. Сейчас все нараспашку. Кондиционера в подсобке нет... Мимоходом заглядывая в ящики, подошел к иллюминатору вплотную, увидел тонкий, совсем незаметный шпагат, уходящий за борт. Открыл иллюминатор.
Портфель висел сразу в проеме, его можно было достать за ручку, что я и намеревался сделать.
Меня схватили за плечо, оттолкнули, развернув на месте.
В правой руке Морозов держал большой разделочный нож. Если бы он захотел воспользоваться им, я б не успел увернуться. В такой тесноте не попрыгаешь.
— Не
— Сам вытащишь?
Его глаза, казалось, совсем были готовы выпрыгнуть из орбит.
— Брось, — мягко сказал я. — Брось! Я имею в виду нож.
Протянул руку к портфелю. Нож оказался у моего горла. У меня даже пальцы похолодели.
— Ладно, старик, — сдавленным голосом сказал Морозов. — Твоя взяла. Но зачем же так? Давай пополам. Все равно не мои. Шантажировали. Я тебе аккуратно упакую, вынесешь — никто и не догадается.
— Вытаскивай, посмотрим, что там. Может, у меня аппетит разыграется, и я себе все возьму.
Морозов кончиком ножа отстранил меня от иллюминатора, загородил его собой.
— Шутишь, старик? А в этом нет ничего смешного. Между прочим, в этом и Наташка участвует. Это она уговорила меня. А ты пропускал нас. Да, да. Первый раз — не осмотрел портфель с монетами, прикрытыми моим бельем. Во второй — пропустил золото в магнитоле. Давай так... Тебе половину, мне половину.
— Юра, — как ребенку сказал, — я в такие игры не играю. Если ты меня прирежешь, с судна не выберешься. Через три-пять минут сюда придут. Все всё знают.
— Тем более мне терять нечего. Одним трупом, больше, одним меньше...
Разговор затягивался.
Внезапно лицо Морозова исказилось.
— Юра, милый, тезка! Что хочешь, со мной делай, но не губи! Все бери! Все отдам, только отпусти! Я не виноват! Оформи, как бесхозную!..
Я с удивлением смотрел, как самые настоящие слезы катятся из выпуклых глаз, как все сильнее дрожит кончик ножа, царапая кожу на шее, думал, вот она, смертушка, вот...
В дверь бара постучали. Сначала негромко, потом настойчивей.
Морозов чиркнул ножом по шпагату.
Всплеск был слышен.
— Открой, — попросил я, — а то взломают.
— Сам открывай, — кивнул Морозов, отступая в сторону. И помни — и ты, и Наташа в этом дерьме. Думай!
Я пошел открывать.
Ворвавшимся Петру и Павлу объяснил, что произошло, что можно ждать от Морозова, где портфель.
Петр осторожно заглянул в подсобку, поманил нас.
Я заглянул через его плечо и увидел, что Морозов, стоя у стола, пьет из горлышка «Наполеон», жадно хватает куски ветчины, вскрывает консервы, давится, глотает, посматривает на нас дрожащими, зыбкими глазами...
Через час я стоял неподалеку от «Амура» и наблюдал, как работают ребята с водолазного бота. Это они недавно снабдили меня гаечным ключом для маскировки, когда я охотился за контрабандистами.
— Командир понимает, что надо достать, — негромко сказал парень в шортах, страховавший на корме. — Он торпеды со дна моря доставал. А уж какой-то портфель... А что в портфеле?
ГРУЗ БЕЗ МАРКИРОВКИ