Граница у трапа
Шрифт:
Не став дожидаться, когда стюард придет в себя, я на мгновение выпустил скобы, подхватил лежавший у борта пистолетик, сообразил, что это — газовый, резво полез наверх. Успел подставить плечо под захлопывающуюся крышку, взвыл от боли, напряг до отказа мышцы, уперся головой так, что фуражка наползла на уши.
— Полундра! — прохрипел я.
Тот, сверху, не мог дожать крышку, но и я был не в силах открыть ее. Я выставил дульце в щель, нажал на спусковой крючок.
Бахнуло не очень громко, зато крышка тотчас поддалась.
Чиф схватился руками за горло, закашлялся
Я отшвырнул пистолетик, задержал дыхание и, чувствуя в носу тяжесть газа, вывалился наружу, перекатился в сторону, резко выдохнул. Скорей, скорей наверх!
Пошарил вокруг себя, нашел фуражку, нахлобучил, бросился вслед за чифом.
— Полундра!
Чиф уже протискивался в тамбуре, выползал на палубу, когда по трапу к носовому трюму сбежал Никитин.
— Что происходит, чиф?
— Полундра! — донесся до Никитина мой вопль.
Чиф сиганул в сторону. Никитин преградил дорогу.
— Что происходит?
Тут я вывалился па палубу. Увидев чифа, заорал что было сил:
— Держи!
Чиф, словно обожженный плетью, бросился на Никитина, ударил головой в живот, отшвырнул в сторону и, махнув через фальшборт, исчез.
Я бросился за ним, навалился грудью на фальшборт и увидел, как чиф, цепляясь руками и ногами за ячейки предохранительной сети, скатился до уровня причального бруса, выкарабкался на причал.
— Стой! — крикнул часовой, стоявший у носового швартова.
— Держи! — поддержал я.
Краем глаза успел заметить группу подходивших к судну грузчиков. Среди них был кто-то в оранжевой косынке...
За моей спиной Никитин, согнувшись пополам, поднимал с палубы портфель, рации...
Чиф мчался по причалу. Налетев вихрем на часового, сбил его с ног.
— Звони на КПП! — крикнул Никитин часовому у трапа. Тот уже вертел диск телефона.
Я резво, будто проделывал это каждый день, спускался по предохранительной сетке.
Здоровенный грузчик, разинув рот, смотрел на меня снизу.
— Гуляем? — хохотнул он.
— Так это ж Юрка Хорунжий! — сказал кто-то. — Юра, в чем дело? Помочь?
Чиф уже мчался назад — видно, с той стороны путь был перерезан.
Страх удесятерил его силы. Смерчем налетев на грузчиков, сбил, как кегли, двух, помчался дальше.
Я бросился вслед. Зафиксировал на бегу удивленное лицо Юли, машинально поднял руку — «привет!»
Чиф уходил все дальше.
— Держи его!
Меня хотел укокошить!
Чиф тоже слышал мой крик, и это подстегнуло его. Он свернул ближе к причалам, проскочил между вагонами движущегося состава, сбил висевшего на ступеньках железнодорожника. Выскочил на открытую складскую площадку, заметался между штабелями, попал в тупик, рванул наверх, пробежал по ящикам, спрыгнул на бочки, на четвереньках быстро пополз по длинной трубе.
Я потерял его из виду. Обежал складскую площадку, повернул назад, и тут чиф выпорхнул из трубы у меня под носом.
— Стой!
Чиф рванул в сторону мастерских. Он не знал порта, и я был уверен, что еще немного — и загоню его в тупик. Недалеко отстав, вслед за мной бежал
Мои настойчивые крики насторожили внимание швартовщиков — дяди Миши и его напарников. Они шли со стороны двухэтажного домика, где находилась картография и комната отдыха швартовщиков.
Дядя Миша и его напарники увидели чифа, заулюлюкали, рассыпались цепью, расставили руки; показались чифу страшней, чем были на самом деле, и он, метнувшись вправо, чуть не налетел на трубы возле площадки, где сохла мешковина. Юркнув между будочками сварщиков и металлоконструкциями, сдуру вылетел на трап, который вел на корму сухогруза. Сзади этаким тайфуном летел я, и чифу не оставалось ничего иного, как единым духом вознестись на палубу, возвышающуюся над водой на добрый десяток метров.
«Готов!» — подумал я, следуя за ним. С судна бежать некуда. Главная забота — не дать спрятаться. Найти на такой коробке — дело непростое.
На ходу оглянулся. За мной дружно бежало с полдюжины.
Помощь налицо. Взбежал на корму, уже не заботясь о тылах. И тут со всего маху налетел на парня, который выходил из надстройки с бутылкой молока и куском булки. Ударившись о палубу, бутылка разлетелась вдребезги.
— Перекрой трап!
— Шо за шум? — оторопел парень.
Я уже бежал по коридору надстройки, а парень спрашивал поднимавшихся следом:
— Шо за делегация? Шо за беготня на вверенном мне судне?
— Бандита ловим! — ответили снизу.
Наугад толкая двери, заглядывая в каюты, я бежал по коридору. Одни двери распахивались под ударами, другие были заперты. Это сбивало с толку.
В одной из кают сидел моряк, штопавший носки при свете настольной лампочки. Оставив ошарашенного моряка переживать столь бурный визит, я помчался дальше. Дальше. Дальше. Где он? Где? Куда подевался? На безлюдном ремонтируемом судне он в такую щель забьется — за полдня не сыщешь.
Обежав весь коридор, спустился по трапу и продолжил осмотр кают.
Пошатываясь, стюард выбрался из тамбура на палубу. Лицо его было окровавлено. Вместо носа — багровый ком.
Хосе, помогавший Никитину подняться по трапу, увидев врага, оставил Никитина, бросился к трюму.
Стюард уже пришел в себя, поэтому уклонился от удара ногой. Однако это был всего лишь финт. Удар ногой в челюсть подбросил его и уложил на крышку трюма.
Хосе убедился, что стюард не шевелится, поспешил к Никитину, ковылявшему в направлении выхода к парадному трапу.
— Я сам, — отстранил его Никитин. — Сам.
Хосе кивнул и исчез в надстройке.
Капитан «Сансета» смотрел из иллюминатора на стюарда, лежавшего на крышке трюма.
Через полминуты он стоял у пульта на мостике грузовой палубы. Откинув крышку, включил рубильник.
Крышка первого трюма стала открываться. Стюард постепенно соскальзывал с плоскости и в конце концов оказался в ложбине между составляющими секциями. Рука оказалась в щели, тело зажимало все больше. Стюард дернулся, но было слишком поздно. Секции сходились все плотней. Хриплый крик, хруст костей, странное бульканье...