Граница вечности
Шрифт:
Она приняла душ, переоделась и поехала на автобусе в ТААС, советское информационное агентство. Там работали более тысячи репортеров, в том числе и она, но немногие из них летали на военных реактивных самолетах. Как восходящая звезда, она писала живые, интересные статьи, которые нравились молодым людям, но тем не менее выдержанные в партийном духе. Ей часто давали трудные и важные задания.
В столовой она съела тарелку гречневой каши со сметаной и пошла в редакцию очерков, в которой работала. Хотя ее считали очень способной, она еще не заслужила отдельного кабинета.
Из — за болтанки она не могла делать записи во время полета, но мысленно наметила канву статьи и сейчас могла быстро печатать, время от времени заглядывая в свой блокнот, чтобы уточнить детали. Своим материалом она должна была воодушевить молодые советские семьи отправляться в Сибирь и работать в быстро развивающихся отраслях промышленности, таких как горно- и нефтедобыча, и эта задача была не из легких. Исправительно — трудовые лагеря представляли большое количество неквалифицированной рабочей силы, но в этом регионе требовались геологи, инженеры, геодезисты, архитекторы, химики и управленцы. В своем очерке Таня обошла стороной мужчин и писала об их женах. Она начала с красивой молодой матери по имени Клара, которая с энтузиазмом и юмором рассказывала, как она справляется с бытовыми трудностями при минусовых погодных условиях.
Ближе к полудню Танин редактор Даниил Антонов взял напечатанные страницы с ее стола и начал читать. Невысокого роста, он был деликатный по натуре человек, что не свойственно для журналистского круга.
— Великолепно, — сказал он, прочитав текст. — Когда будет готово остальное?
— Стараюсь закончить как можно скорее.
Он некоторое время постоял молча.
— Когда ты была в Сибири, ты ничего не слышала об Устине Боляне? — Бодяна, оперного певца, задержали при возвращении на границе, когда он пытался провезти три экземпляра книги «Доктор Живаго», которые он приобрел во время гастролей в Италии. Сейчас он находился в исправительно — трудовом лагере.
У Тани учащенно забилось сердце. Даниил подозревает и ее? Для мужчины он обладает развитой интуицией.
— Нет, — солгала она. — Почему ты спрашиваешь? Ты что — то слышал?
— Ничего.
Даниил вернулся за свой стол.
Таня допечатывала третью статью, когда к ней подошел Петр Опоткин и начал читать готовый экземпляр, не выпуская сигарету изо рта. Главный редактор, человек резкого склада и с плохой кожей, родом из подмосковской деревни, Опоткин, в отличие от Даниила, был не профессиональным журналистом, а назначенным политическим надсмотрщиком. В его обязанности входило следить за тем, чтобы статьи отвечали установкам Кремля, и он соответствовал должности только своей непримиримой ортодоксальностью.
Он прочитал несколько первых страниц и сказал:
— Я же говорил не писать про холодную погоду.
Таня вздохнула.
— Петр, это статья о Сибири. Всем известно, что там холодно. Никого не введешь в заблуждение.
— Но здесь лишь об этом.
— Здесь о том, как находчивая молодая женщина из Москвы воспитывает семью
Даниил выступил в разговор:
— Она права, Петр, — сказал он. — Если мы будем избегать упоминаний о холоде, люди поймут, что статья — полная туфта и не поверят ни единому слову.
— Мне все равно не нравится, — упрямо сказал Опоткин.
— Согласись, — упорствовал Даниил. — Таня делает это деликатно.
Опоткин задумался.
— Может быть, ты прав, — сказал он и бросил страницы на стол. — В субботу вечером у меня будут гости, — обратился он к Тане. — Дочь закончила школу. Не могла бы ты зайти с братом,
Объявленный карьерист, он приглашал к себе только видных и влиятельных людей, но на таких встречах они изнывали от скуки. Таня знала, что она может решать за брата.
— Я бы с радостью, и Димка тоже, но у нашей мамы день рождения, извини пожалуйста.
Опоткин обиделся.
— Очень плохо, — сказал он и ушел.
Когда он уже не мог услышать, Даниил произнес:
— Про день рождения матери — это правда?
— Нет.
— Он проверит.
— Тогда он поймет, что я вежливо отказалась, потому что не хотела идти.
— Тебе нужно бывать у него.
Таня не хотела спорить. Ее мысли были заняты более важными вещами. Ей нужно написать статью, уйти из редакции и спасти жизнь Устина Бодяна. Но Даниил хороший босс и либерально настроенный, поэтому она подавила свое нетерпение.
— Петру все равно, приду я к нему в гости или нет, — сказала она. — Ему нужен мой брат, который работает у Хрущева.
Таня привыкла, что люди пытаются завести с ней дружбу, поскольку у нее влиятельная семья. Ее покойный отец был полковником КГБ, а дядя Владимир — генерал в армейской разведке.
Даниил продолжал с журналистской настойчивостью:
— Петр уступил нам в том, что касается статей о Сибири. Тебе следует показать свою признательность.
— Я ненавижу его сборища. Его приятелем напиваются и начинают хватать чужих жен.
— Я не хочу, чтобы он имел зуб на тебя.
— А почему он должен иметь зуб на меня?
— Ты очень привлекательна, — Даниил не заигрывал с Таней, он жил вместе с другом, и она была уверена, что он один из тех, кого не влекут женщины. Он говорил прозаическим тоном. — Красивая, талантливая и — что хуже всего — молодая. Петр может очень просто возненавидеть тебя. Попытайся быть с ним жестче.
И Даниил удалился.
Таня осознавала, что он, вероятно, прав, но решила подумать об этом позже и снова сосредоточила свое внимание на машинке.
После полудня в столовой она взяла картофельный салат с прочной селедкой и перекусила за своим столом.
Вскоре она закончила третью статью и отдала страницы Даниилу.
— Я еду домой спать, — сказала она. — Пожалуйста, не звони.
— Молодчина, похвалил он ее за хорошую работу. — Отдыхай и ни о чем не думай.
Она положила блокнот в сумку и вышла из здания.
Сейчас ей нужно убедиться, что за ней никто не следит. Она устала, а значит, могла сделать глупые ошибки. Она волновалась.