Граница. Трилогия
Шрифт:
— С чего вдруг я должен радоваться? — буркнул Фока, зачерпывая ложкой суп и выплескивая его обратно в тарелку. — Она, насколько мне помнится, вообще за Стеной должна быть, а не заместителю Командующей звонить.
— А ты, насколько мне помнится, — дразнил его Фома, — должен Юрбитов ловить, а не сцены ревности устраивать.
— С-сцены р-ревности? — задыхаясь от услышанной глупости, произнес юноша и засмеялся. — Ревности? И кого это я ревную? Наташу?
— А то нет?
— А то да? Я ревную Нату к Асыву? Ты на Севере, брат, последние мозги
— Ты смешон, — произнес старший близнец, серьезно посмотрев на младшего. — И ревность твоя, я уверен, совершенно необоснованная.
— Да не ревную я! — разозлился Каратель, бросая ложку на стол и поднимаясь с места. — Хватит придумывать то, чего нет!..
Шум, вызванный их разговором, привлек к ним внимание других посетителей городской столовой. Граждане недоуменно смотрели на Офицеров, больше интересуясь их одинаковыми лицами, нежели их разговорами о сердечных делах.
Фока, поняв, что только сейчас ему удастся сбежать от брата, что-то пробурчал себе под нос и вышел из-за стола, направляясь в сторону выхода.
— И не ходи за мной, — напоследок обернувшись, сказал он Фоме, скорчив угрожающее лицо.
— Больно надо, — пожал плечами юноша, вновь возвращаясь к поеданию супа.
Вот нужно ей было звонить именно в тот момент, когда никто из нас ответить не мог…
С чего вдруг у брата появились чувства к Собирателю, Фома не понимал. Вроде бы всегда только друзьями были, да и типаж девушек, которые нравились Фоке отличался и от внешности и от характера их подруги.
Наташа была настоящим бойцом, с детства знающим, как тяжело ей придется нести службу за пределами Стены. Именно поэтому, все еще бывшая курсантом, она упорно тренировалась в перерывах между заданиями, по многу часов оттачивая свои навыки как в рукопашном бою, так теперь и с холодным оружием.
Девушки же, на которых был падок Фока, всегда оказывались до банальности ранимыми и, как говорила Рада, слащавыми. Этакие вечные дамы в беде, которых постоянно нужно было спасать, а они, в благодарность, висли на шее своего героя и, томно вздыхая, восславляли его подвиг.
Наташа такой девушкой не смогла бы стать при всем желании. Слишком уж привыкла полагаться на собственные силы. А Фока своим вкусовым предпочтениям предпочитал не изменять ни в еде, ни в поведении, ни в девушках.
Так, когда же это началось?..
Фома старался вспомнить, какие же события стали причиной свершившихся в его брате изменений, что погрузившись в собственные мысли, не заметил, как к нему подсели.
— Давай-ка начистоту, — сразу перешел к делу Асыв, когда Каратель несколько раз моргнул, вглядываясь в лицо своего командира. — Я не могу работать с тем, кто нервно дышит в мою спину. У Фоки ко мне какие-то претензии?
— Почему Вы у меня спрашиваете?
— Потому что ты сейчас адекватнее, — честно признался Леня. — Ну? Он дуется из-за Макса? Так я же вроде все объяснил. Или же из-за того, что вы двое столько времени на Севере провели? Так это, вроде, мы тоже
— Да нет, дело не в служебных делах, — произнес Фома и посмотрел на стакан, который мужчина крепко сжимал в руке. — Офицер, сделаете глоток?
— Чего? — не понял Страж.
— Надпейте, — жестом имитируя питье из стакана, повторил юноша. — Тогда, я скажу, в чем дело.
Асыв недоверчиво взглянул на свой чай, но, будучи убежденным в том, что старший близнец на подлость не способен, сделал то, что от него требовал подчиненный.
— Вам Наташа, как девушка, нравится?
Офицер подавился и, пытаясь откашляться, исподлобья глянул на Карателя.
— Кажется, нет, — сделал вывод юноша, подавая командиру салфетку, чтобы тот вытер расплескавшуюся жидкость.
— Что за вопросы такие?.. — спросил Леня, но, прокрутив в голове сказанное подчиненным еще раз, понял, за что именно младший из близнецов на него взъелся. — Я и Наташа?.. Вы, молодежь, со здравым смыслом вообще не дружите?
— Я дружу. Фока, как выяснилось, не очень, — пожал плечами юноша.
— Подружится, — выдохнул мужчина, бросая сжатую рукой салфетку в наполовину заполненный чаем стакан. — Я за этим лично прослежу.
Подземная тюрьма под Северной Базой.
Самым безопасным местом для Альты, как ни странно, стала камера на нижнем уровне, в которой она впервые побывала два года назад. Служащие на поверхности о ней не знали, а те, кто в ней бывали, сейчас либо в других Округах, либо даже не задумываются о том, что она сейчас не пустует.
— И вот, прочел царевич письмо, в котором говорилось о том, что с царевной приключилось несчастье, — произнесла Альта, рассказывая сидящей рядом с ней Еве сказку, которую придумывала на ходу. — И вскочил он на коня своего, и помчался в родные земли, чтобы помочь своей любимой.
— Взял так и вскочил? — зевая, спросил Якоб.
В отличие от девочки, его сказка не завлекала, поэтому он всячески искал в сказанных Альтой словах недочеты и не состыковки.
— Прочитал и сразу же вскочил на лошадь? А как же приготовления там всякие?
— Значит, без приготовлений, — сквозь зубы процедила девушка.
— Даже без седла? — удивился мужчина и поморщился. — Неудобно ему было к возлюбленной скакать.
— Альта не должна отвлекаться, — сказала Ева, дернув рассказчицу за рукав. — Еве же интересно.
— Да-да. Так вот… Вскочил царевич на коня и скакал он на протяжении трех дней и трех ночей…
— Бедный царевич, — протянул мужчина. — А еще больше лошадь жалко.
— Это еще почему? — раздраженно спросила Альта.
— Царевича, потому что три дня и три ночи, без седла, не останавливаясь, скакал. Туда-сюда, туда-сюда. Больно, должно быть. А лошадь… Ну, прыгает на тебе тушка, килограмм так шестьдесят-семьдесят, три дня и три ночи. Не поит, ни кормит. Эксплуататор, а не царевич. Бедная животинка.