Граница
Шрифт:
— Приготовиться! — закричал Хат. Выросший как из-под земли, гвардеец подал ему железный шлем, такой же как у остальных хурренитов, в форме муравьиного черепа, но с плюмажем из белоснежных перьев цапли.
Вдоль борта рассыпалась цепочка лучников.
— Камнеметы к бою! — заорал Хат, не отрывая взгляда от длиннобородого, которого все эти действия приводили в заметное смущение.
Когда же откинули деревянный короб и в лицо халашу уставился, окованный железом, заостренный конец бревна, положенного на станину метательного орудия, возле спускового рычага которого приплясывал от нетерпения оборванный, как все хурренитские матросы, юноша. Начальник Переправы благородный Комыси не выдержал и отступив шаг назад, спрятался за спины своих воинов,
Самоха дернул за рукав оказавшегося рядом Литиция.
— Почему в бою с менкитами вы не использовали все это?
Литиций скривился.
— Кто-то привел их в негодность.
— Его нашли?
— Его? Одному человеку это не под силу. Их было несколько, возможно кто-то из них погиб в устье Хемуля. Но вряд ли все. Так что не зевай, граничар.
Самоха осмотрелся, принцесса Ольвия продолжала сидеть в кресле, за ее спиной виднелась долговязая фигура Жуча, неподалеку мелькал колпак Клепилы. Самоха решил, что будет присматривать за Хатом, который впав в какой-то воинственный экстаз, кричал, простирая руку в сторону Начальника Переправы.
— Каждый, кто посмеет покуситься на Великое Посольство славного и благочестивого короля Гугена Семнадцатого, будет убит на месте!
— Так ты посол хурренитского короля? — закричал в свою очередь халаш, снова выступая вперед.
— Да, разрази тебя гром!
Халаш задумался, выдергивая из бороды волоски. Наконец стянул с головы широкополую шляпу и помахал ей.
— Добро пожаловать!
ГЛАВА 6
Самоха оглянулся через плечо: «Орел», «Беркут», «Ласточка» стояли у берега со спущенными парусами, но на мачтах по-прежнему реяли желтые флаги хурренитского королевства. Шатер Тушманумана Великого был всего в двухстах шагах от берега, но за хурренитами прислали лошадей. Хат не хотел, чтобы принцесса спускалась на берег, но оказалось, что халаши прекрасно осведомлены не только о ее присутствии на борту Орла, но и том, что она едет к своему будущему мужу, сыну правителя Отиля Варфоломеусу Синеглазому. Присланный от Тушманумана для переговоров с хурренитами воевода правой руки Сиузида, сероглазый лысый толстяк в холщовых штанах и такой же рубахе, в кожаных чувяках на коротких ногах, хохотал в голос, когда насмерть перепуганный Начальник Переправы благородный Комыси рассказывал ему подробности о встрече с чужеземцами. Отсмеявшись, он сказал:
— Поди прочь, крыса, — и благородный Комыси исчез бесследно. — Клан Полевки, они там все такие! — После этого воевода вежливо, но настойчиво пригласил чужеземцев явиться пред очи Тушманумана великого, напирая на то, что будущей жене будущего правителя Отиля стоит познакомиться и, конечно, подружиться с правителем соседней державы. — Неплохой залог на будущее, принцесса.
И вот теперь Самоха трясся на гнедом жеребце, явно принадлежащем какому-то великану, стремена болтались где-то далеко внизу и дотянуться до них носками сапог не было никакой возможности. Впереди покачивался паланкин принцессы, который несли восемь рабов в ошейниках, одеты они были в такую же холстину, как и воевода, но в отличии от него необуты, и их босые пятки скользили в глине разъезженной дороги. С собой Хат взял всех граничар и двадцать гвардейцев, кроме них было еще несколько вельмож из свиты принцессы, имена которых Самоха еще не знал. К ним присоединились люди с «Беркута», прежде всего сам коннетабль Замыка и несколько сопровождавших его хурренитских дворян, граничары Обуха на берег не сходили. Летимак, оставшийся на «Орле», получил строжайшее указание выставить караулы и никого чужих на борт не пускать, не останавливаясь перед применением оружия.
Дорога шла на подъем, между шалашей и палаток, обитатели которых
Тушмануман встретил хурренитов перед своим малиновым, с золоченым навершием, шатром, возле которого было приготовлено место для переговоров, собственно, дубовый прямоугольный стол и расставленные вокруг лавки.
Собиратель халашских земель оказался высоким, плотного телосложения, мужчиной, с черными, косо прорезанными на одутловатом лице, глазами, кончики длинных усов свисали ему на грудь. Несмотря на кольцо охраны вокруг места встречи, он был одет по походному, бронзовый панцирь гелатской работы с вычеканенным на груди солнцем, под которым виднелась синяя атласная рубаха, расшитая по высокому вороту знаками зодиака. На ногах ичиги из бычьей кожи, стянутые тонким ремешком. Звероподобные телохранители с алебардами на коротких рукоятках стояли сзади и по бокам, а уже за ними, полукругом, располагались приближенные Тушманумана, было заметно деление их на две, примерно, равные группы. Одну составляла халашская знать, а другую какие-то варварские князьки, в стеганных халатах и овчинах, у одного на голове даже красовалась корона из светлого металла.
Тушмануман сделал несколько шагов навстречу, телохранители неотступно следовали за ним, и кончиками пальцев протянутых рук коснулся ладоней принцессы Ольвии. Мельком поклонился ее спутникам и сел за стол, по правую руку от него сел воевода Сиузида, а по левую сухощавый невысокий старик с ястребиным лицом, вероятно, главный визирь. Место напротив заняла принцесса Ольвия, а рядом с ней расположились Хат и коннетабль Замыка, на этом церемония встречи была окончена. Люди из свиты принцессы стояли сзади, за ними выстроились гвардейцы, граничары же просто смешались с толпой зрителей, стараясь при этом держаться поближе друг к другу, поэтому о чем говорили за столом они не слышали.
За столом же говорили о делах наиважнейших. Тушмануман после обычных фраз о том, как он рад видеть в своих владениях дочь хурренитского короля и будущую правительницу Отиля, рассказал с каким трудом ему удалось одолеть коварных и упрямых халашских князей, рвавших страну Хал в кровавые клочья, сколько народу легло на штурмах их родовых замков, этих осиных гнезд, но с помощью духов предков, благодарение небу, все утряслось, те, кто не признал его власть, умерли, и их головы, да, вот эти самые, украсили колья, вбитые вокруг шатра, последним пал Сапгир, князь Тилитский, головы которого к сожалению еще нельзя показать.
Халаши, уставшие от безвластия и произвола, упросили принять императорскую корону его, Тушманумана, прозванного Великим, но вовсе не потому, что он так уж велик, а просто другие были слишком мелки. Узнав об этом, к халашам примкнули народы лесов и гор, хичики, амбруйи, дикие, но гостеприимные тютюшники и многие другие, имена которых слишком сложны для произношения. Был построен флот. И теперь Тушмануман горит желанием помочь соседям, чем только можно. К сожалению, не все в Отиле это понимают…
Когда Тушмануман устал говорить, принесли подогретое вино в чанах, овальные деревянные блюда с рубленой бараниной и кувшины с запеченными муравьиными яйцами. Вперед выступили сказители, при появлении каждого из них толпа выкрикивала имя. Лопушан! Клювций! ПреславныйЯмо Колдобина! Самоха, ожидавший танцев знатных пленниц и прочего варварства, сначала было огорчился, но бандуристы оказались ничуть не хуже.
Первым пел Лопушан, изящный юноша с нежным румянцем во всю щеку, в наброшенной на плечи лошадиной попоне. Он изображал дикого наездника в голодный год, исступленно выкрикивая: