Границы бесконечности
Шрифт:
«Вот так ситуация: заперт в подвале с сексуально озабоченным оборотнем-подростком! Об этом не говорилось ни в одном учебнике по тактике… – Майлз вспомнил о своем задании: доставить левую икроножную мышцу Девятой на „Ариэль“. – Доктор Канабе, если я вырвусь отсюда живым, у нас с вами состоится небольшой разговор…»
– По-твоему, я слишком высокая.
Горе и странная форма рта делали голос Девятой низким и глухим.
– Ничуть. – Майлз понемногу овладевал собой и врал теперь гораздо быстрее. – Я обожаю высоких женщин, спроси кого хочешь. Кроме того,
Он невольно припомнил все, чему научился методом проб и ошибок… главным образом ошибок. Тяжелое воспоминание. Что вообще женщинам надо?
Устроившись перед Девятой, он с серьезным видом взял ее за руку. Девятая смотрела на него с не меньшей серьезностью, ожидая… чего? Инструкций! В этот миг до Майлза дошло, что перед ним – его первая девственница. Совершенно обалдев, он несколько секунд мог только глупо улыбаться.
– Девятая… Ты раньше никогда этого не делала, да?
– Я видела фильмы. – Она нахмурилась, вспоминая. – Обычно начинают с поцелуев, но… – Она неопределенно махнула в сторону своих неправильных губ, – ты, наверное, не захочешь…
Майлз постарался забыть о съеденной крысе. В конце концов девушку морили голодом.
– Фильмы могут здорово обмануть. Женщине – особенно впервые – нужно время, чтобы научиться понимать реакции своего тела. Так мне говорили мои друзья-женщины. Я боюсь, что могу причинить тебе боль.
«И тогда ты выпустишь мне кишки».
Девятая смотрела прямо ему в глаза.
– Это не страшно. У меня очень высокий болевой порог.
«А у меня – нет».
Это просто безумие. Она сумасшедшая. Он тоже сумасшедший. Но все-таки Майлз ощущал, как его захватывает колдовское очарование этого немыслимого предприятия… Нет сомнений, что встретить более высокую женщину ему не доведется. Очень кстати вспомнились и анекдоты о великанше и карлике. Он может наконец исполнить свое заветное желание…
«Черт подери, а она будет недурна собой, когда отмоется». Девятая была не лишена некоего… нет, «очарование» – явно не то слово… Той особой привлекательности, которая всегда сопутствует силе, ловкости, целесообразности форм. Надо только привыкнуть к необычному масштабу. Майлз даже издали чувствовал жар этого огромного тела… «Животный магнетизм?» – подсказал затаившийся где-то в уголке его мозга хладнокровный наблюдатель. В одном можно не сомневаться – ощущения явно будут удивительные.
Ему вдруг вспомнился один из афоризмов матери. «Если уж за что-то берешься, – говаривала леди Форкосиган, – делай это как следует».
Опьяненный своими мыслями, Майлз отбросил костыли логики, сменив их на крылья вдохновения.
– Ну что же, доктор, – пробормотал он, – начнем эксперимент.
Целовать женщину с клыками было действительно необычным ощущением. Ее ответный поцелуй (а она оказалась способной ученицей) – еще необычнее. Девятая в экстазе обхватила Майлза, и с этого момента он совершенно потерял контроль над происходящим. Только спустя долгое время, пытаясь
– Девятая, ты когда-нибудь слышала о паучихах?
– Нет… а в чем дело?
– Да так, – отмахнулся он.
Все получалось неумело и неловко, но искренне, а когда главное было позади, то слезы по ее щекам катились от радости, а не от боли. Девятая была чудовищно (а как же еще?) довольна им. А Майлз настолько обессилел, что даже на несколько минут заснул, положив голову ей на грудь.
И проснулся с диким хохотом.
– У тебя и правда изящные скулы, – сказал он, проводя пальцем по ее лицу. Она подалась к Майлзу, прижимаясь одновременно к нему и к трубе с горячим воздухом. – На моем корабле есть одна женщина с длинными волосами, она заплетает их в косу. Может, она тебя научит.
Девятая протянула вперед свалявшуюся прядь и скосила взгляд, пытаясь рассмотреть ее. Потом тоже прикоснулась к его лицу:
– Ты очень хорош собой, адмирал.
– Я? – Майлз представил свою небритую физиономию. «Не иначе, ее ослепляет мой чин!»
– У тебя лицо… живое. А глаза видят то, на что смотрят.
– Девятая… – Майлз смущенно кашлянул. – Черт подери, это же не имя. Это цифра. А что случилось с Десятой?
– Умерла.
«Может, и я умру», – добавили золотистые волчьи глаза, прежде чем она успела прикрыть их веками.
– А тебя звали только Девятой?
– Есть еще длинный компьютерный код – мое настоящее наименование.
– Ну, номера есть у всех нас. – (А у меня, если подумать, даже два.) – Но я не могу звать тебя «Девятая», словно ты какой-то робот. Тебе необходимо настоящее имя, имя которое тебе подойдет.
Майлз прислонился к обнаженному плечу, гладкому, твердому и невероятно горячему. Да, о ее метаболизме говорили правду. Он улыбнулся.
– Таура.
– Таура? – Ее длинный рот с трудом произнес непривычное слово. – Для меня это слишком красиво!
– Таура, – твердо повторил Майлз. – Прекрасное, но сильное. Полное тайного смысла. Превосходно. И кстати, о тайнах…
Не пора ли сообщить ей о кладе, который доктор Канабе зарыл в ее левую икру? Или ей будет больно, как женщине, за которой ухаживали из-за ее состояния… или титула?.. Майлз решил обождать.
– Ну а теперь, когда мы лучше узнали друг друга, нам пора отсюда выметаться.
Таура оглядела мрачный подвал:
– Как?
– Вот это нам и надо сообразить. Признаюсь, мне в голову так и лезут вентиляционные каналы.
Труба с теплым воздухом не годилась – Майлзу надо будет несколько месяцев голодать, прежде чем он в нее пролезет, и к тому же в ней сваришься. Он расправил и надел свою черную футболку (брюки Майлз натянул, как только проснулся: каменный пол безжалостно высасывал тепло из тела) и с трудом поднялся на ноги. Кажется, он уже становится староват для таких приключений! А этой трехметровой шестнадцатилетке хоть бы хны… Майлз даже ощутил нечто вроде зависти. Сам он в шестнадцать лет валялся в песочке и грелся на солнышке.