Границы (не)приличия
Шрифт:
Не стоило нам сюда приходить.
Виновато смотрю, как Королёв сжимает зубы до скрежета, переводя тяжёлый взгляд на гостя. Будто с трудом удерживает себя в адеквате. Скорее всего, так и есть.
Борется с собой, а больно мне.
А так хотелось сделать его счастливым. Хоть ненадолго. Но не получается, слишком я проблемная. И как исправить это, чтобы не сделать хуже я не знаю. Ведь есть ещё ночные смены. Не сейчас, так в одну из рабочих ночей он всё равно сорвётся.
— Salut, — наконец, здоровается
Эту битву своему внутреннему собственнику он всё-таки проиграл.
Ручаюсь, была бы возможность — Жан бы сейчас уменьшился в росте.
Глава 38
— Станислав, спустись, пожалуйста, в погреб. Принеси вина из дедушкиных запасов. Любопытно, как молодой человек его оценит.
Анастасия Львовна благоразумно закрывает Жана собой.
Стас замирает, поджимает губы в тонкую линию. И всё.
Она на секунду прикрывает глаза, глубоко вдыхая.
— Крайняя бочка, — уточняет с нажимом.
Королёв даже не шевелится. Только складка между бровей становится глубже.
— Делай, что говорю, — давит она настойчиво. — Пожалуйста.
Стас, наконец, медленно поворачивается на месте. Глаза прищурены, кулаки сжаты. Рукава белой рубашки закатаны по локоть, открывая увитые вздувшимися венами предплечья. Почему-то именно последняя деталь врезается в мозг так ярко, что хочется броситься за ним вдогонку.
Не пойму, что я чувствую. Это не жалость. Наверное, разочарование. Мне просто не по себе оттого, что не получается вернуть ему хотя бы часть той безмятежности, которой он вчера поделился со мной.
— Ася, — тихо зовёт Анастасия Львовна.
С трудом отвожу взгляд от спины Стаса, подавленная осознанием, насколько ему сейчас тяжело. И так жалко становится нас вчерашних. Так обидно оставить здесь всё, что я чувствую… Всё, что он заставляет меня чувствовать. Уехать, конечно, придётся, но весна ещё так нескоро. Сегодня мы ещё рядом. Сегодня можно. Совсем чуть-чуть. А время уходит на пустой негатив.
Но молчание затягивается, а я никак не соображу, меня просто окликнули или уже огласили с какой целью.
Анастасия Львовна качает головой, подняв бровь в своей неповторимой изысканной манере.
— Я провожу Жана за стол. Ну или Жан проводит меня. А ты, будь добра, отнеси Станиславу графин, — она многозначительно улыбается краем губ, постукивая ногтями по костылю. — Ума не приложу в чём он то вино нести собрался. С ночи сам не свой.
Предварительно заглянув на кухню, отправляюсь на поиски… нет, не погреба. Покатое возвышение с резной деревянной дверью бросается в глаза ещё с ворот. Иду на поиски приключений
Задачу Анастасия Львовна обозначила предельно чётко. Внука к столу нужно вернуть адекватным.
Легко сказать.
Медленно спускаюсь по ступеням. Стук каблуков вязнет эхом в сыром полумраке, оповещая о моём приближении. И Стас ждёт. Стоит лицом к входу, неторопливо выдыхая дым сигареты под свод потолка.
Какое-то время просто смотрю на него, такого высокого, жилистого, злого.
Смотрю, как он гасит окурок, просто растирая фильтр между пальцев.
Продолжаю смотреть, когда он резко сокращает дистанцию.
Сердце, что вот только билось неистово, в момент замирает.
Обрыв.
Механически оставляю графин на полке с разносолами.
Даже пикнуть не успеваю, а его руки — цепкие, жёсткие — уже на моей талии. Горящий взгляд проскальзывает по моему лицу, и губы, которые от этих сигарет всегда немного пахнут шоколадом, замирают напротив моих губ.
Нас ждут. Слепых здесь нет, наивных тоже. Все всё понимают. Но то, чего мы оба сейчас так сильно хотим — неуважение. К хозяевам. К себе. И помады, чтобы обновить слой, у меня с собой нет.
Стас так заведён, что едва ли что-то соображает, всё-таки подаётся вперёд. Но целует строго в шею — высоко, практически под ухом. Целует хаотично, отрывисто, жарко, временами прикусывая кожу зубами аккурат с такой силой, чтобы не оставить видимых следов.
Ведёт. Обоих. Давимся эмоциями. Глотаем отсыревший воздух, как ненормальные.
— Прости, — стонет он хрипло, прижимаясь лбом к моему лбу. — Я не хотел тебя обидеть ревностью. Она меня ослепляет. Пока не понимаю, как с этим бороться.
— Никак, — вздыхаю, перебирая пальцами его волосы.
— Почему?
Стас оглаживает взглядом мою шею… подбородок… засматривается на губы. Вдыхает глубже, закрывая глаза.
Такого неоднозначного выражения я на его лице ещё не видела.
— Ревность бьёт только туда, где тонко. Ты бесишься потому, что не чувствуешь крепкую связь между нами. Не твоя вина, что её нет. Это я не могу тебе большего дать. Поэтому порядок. Я не в обиде.
— Тебе ведь неприятно, — возражает он с тенью непонимания во взгляде.
— Я бы заверила, что переживу, но вижу, как ты уже начинаешь загоняться. Поэтому скажу иначе. Ты, Стас, максималист, которого угораздило застрять в очень-очень тесных рамках. Тебя душит необходимость мириться с моим заработком и с тем, что Жан может мне как-то помочь, а ты нет. Тебе мало «сейчас», ты хочешь «всегда». Я могу убрать эти границы и дать тебе твой максимум, оставшись в стране. Тогда ты, наконец, сможешь вдохнуть полной грудью. Так?
Стас кивает. Согласен.
— Полагаю, теперь последует какое-то «но».