Гранит не плавится
Шрифт:
Стемнело. Где-то заиграл духовой оркестр, сад наполнился гуляющими. Турок среди них почти не было — всё иностранцы, большинство военных. До полуночи я толкался среди этих господ и, когда сад опустел, растянулся на скамейке, положил под голову узелок и моментально заснул… Разбудил меня полицейский.
— Ты что, не знаешь, что здесь спать нельзя? — грозно спросил он.
Спорить с ним не имело смысла. Я схватил свой узелок и направился к выходу. Спустился к морю, нашёл укромное местечко под выступом скалы, лёг на песок и проспал до утра.
Со следующего дня начались мои мытарства.
Деньги подходили к концу, хотя я и питался одним хлебом. Ещё несколько таких дней, и пришлось бы голодать.
Однажды рано утром пошёл я на рыбный базар. В маленькой бухточке Балат, похожей на грязную лужу, теснились десятки фелюг, до бортов наполненных свежей рыбой. Полуголые рыбаки спешили сбыть улов перекупщикам. Они кричали, бранились, клялись, что продавать рыбу за такую цену всё равно что уступить даром, но перекупщики были неумолимы. При виде этой знакомой картины у меня ёкнуло сердце, даже запах рыбы показался родным!..
Долго толкался я на дощатой пристани, спрашивал каждого рыбака — не нужен ли работник? В ответ они качали головой, а один даже прикрикнул на меня: «Самому нечего есть!..» И всё-таки счастье мне улыбнулось. Морщинистый старик, услышав мой вопрос, поднял голову и внимательно посмотрел на меня.
— Раньше рыбачить приходилось? — спросил он. По его выговору я догадался, что старик — лаз, из района Риза. В его лодке сидел ещё парень, примерно моего возраста.
— Ещё бы! Сын рыбака и сам рыбак!
— Откуда родом? Я сказал.
— Погоди, кончится базар, потолкуем!..
Базар кончился скоро. Мой старик продал всю рыбу и позвал меня в лодку.
— Рассказывай, в каких краях побывал, где рыбачил и как очутился в Стамбуле.
Я коротко рассказал ему о себе то, что считал возможным, и, когда кончил, он сочувственно покачал головой.
— Всё в руках аллаха! — Старик подумал, потом сказал: — Стар я стал, все кости болят!.. Тяжело мне грести, тянуть сети… Нужен помощник. Если сойдёмся, то вы, вдвоём с моим сыном Ахметом, будете рыбачить. — Он кивнул в сторону парня. — А я доставлю на базаре столик — буду торговать. Поможет аллах — мы избавимся от собак-перекупщиков, они всю кровь нашу высосали! Лодка у меня ещё крепкая, сети надёжные, а рыбы в море много, нужно только уметь взять её!..
— Сумеем, отец, не сомневайтесь! — сказал я.
— Условия такие, — продолжал он, оставив мои слова без внимания, — кормиться будем вместе; если захочешь, можешь и жить с нами — места хватит. Барыш, за вычетом расходов на харчи, будем делить на шесть частей: две части — за лодку, одну часть — за снасти, остальное поровну, каждому по одной части. Сыты будем!
Условия были кабальные. Получалось, что придётся работать за одну еду. Однако в моём положении рассуждать не приходилось, и я согласился.
— Значит, договорились!.. Поможет аллах, и дела наши пойдут лучше. Подожди с Ахметом, пока
Ахмет показался мне симпатичным парнем, и я не ошибся. Мы с ним сдружились и жили потом, как братья.
— Тебе будет хорошо у нас! — заговорил Ахмет, когда я подсел к нему. — Отец мой, Шукру-ага, добрый, он и мухи не обидит!
— А как улов?
— Неважно… Отец быстро устаёт, вот нам и приходится промышлять в прибрежных водах. Если выйти в открытое море, можно ловить больше, — там много крупной рыбы.
— Почему не поставите парус?
— Денег не хватает: налоги совсем задушили. Кое-что ведь и домой посылать нужно. В деревне осталась мать с двумя моими сёстрами…
Вернулся с покупками старик, сел за руль, мы с Ахметом налегли на вёсла и скоро причалили к берегу, недалеко от старого моста.
Жили мои новые хозяева в такой же глинобитной лачуге, как и Турсун-ага. Вся обстановка этой полутёмной конуры, напоминавшей скорее сырую яму, чем человеческое жильё, состояла из двух деревянных топчанов с матрацами, набитыми морской травой, грубо сколоченного стола, двух табуреток и кованого сундука в углу.
— Сперва поедим, потом сколотим тебе кровать, — сказал Шукру-ага.
Так началась моя жизнь в Стамбуле…
Из затеи старика самому торговать на базаре ничего не вышло. Чиновники стали обкладывать его таким налогом, что всего нашего улова не хватало на его уплату. От торговли пришлось отказаться. Шукру-ага был набожным человеком и все беды приписывал воле аллаха, — он даже не подозревал, что чиновники из налогового управления действуют заодно с перекупщиками.
Я предложил попробовать доставлять свежую рыбу небольшим ресторанам и харчевням дешевле, чем это делали перекупщики. Обошёл десятка два ресторанов и портовых харчевен. Хозяева готовы были покупать рыбу у кого угодно, лишь бы она была дешевле. Затруднение заключалось в том, что они ставили условие: рыба должна быть определённых сортов — кефаль, скумбрия, барабулька — и обязательно крупная. А разве рыбак может знать заранее, какая рыба попадёт к нему в сеть? Всё же мы попробовали и добились заметного успеха — мы стали зарабатывать в два раза больше, чем раньше, хотя мелкую рыбёшку приходилось уступать за бесценок или выбрасывать в море.
На первые же деньги, заработанные таким образом, поставили мачту, купили парус. Теперь мы с Ахметом смело выходили в открытое море и возвращались с богатым уловом.
Мы уже имели постоянную клиентуру, дела наши пошли хорошо.
Шукру-ага и вправду оказался добрым человеком. Считая, что я принёс ему удачу, он заботливо относился ко мне, старался не делать никакой разницы между мною и родным сыном, не говоря уже о том, что в срок и полностью выдавал мою долю заработка.
Когда ты сыт и у тебя есть работа, хорошо жить и в шумном Стамбуле!.. Там всегда ясное небо, яркое солнце и воздух насыщен каким-то особым ароматом. Как бы ни было тяжело на душе, — выйдешь на берег Босфора, растянешься на зелёной лужайке под тенью высоких башен древних византийских крепостей, взглянешь на голубую гладь моря — и сразу станет легче. Не зря ведь большинство стамбульцев мечтатели!..