Гранит
Шрифт:
Комашко пребывал, что называется, в добром расположении духа. Он быстро двигался по площадке. Часто смеялся. Даже анекдот Бегме рассказал. Правда, анекдот был с бородой, но мастер выслушал его с большим вниманием.
Когда главный инженер закончил обход строительства, Бегма пожаловался:
— Тяжело стало работать, Арнольд Иванович! За сто тридцать рублей жилы вытягивают! Впору в плотники податься. Те же самые деньги, но работай себе потихоньку да полегоньку. А тут вертишься как черт в пекле.
— Как черт в
— Жена — разнорабочая. Сами понимаете. Но ничего, на двоих хватает. Правда, свадьба дорого обошлась. Все сбережения ухлопал.
— Ладно, устрою ее в лабораторию. Работа чистая, легкая. И дома будет порядок. Зарплата повыше станет. Премии можно будет подбрасывать.
— Спасибо!
— Но ты меня в курсе всех дел держи! Чтобы я все знал. Обо всех, от рабочего до директора.
— До директора?! — удивленно переспросил Бегма.
— Да, до директора. Для пользы дела я должен все знать. Директор что? Сегодня Григоренко, завтра, глядишь,— другой. Не вечный же наш директор. Вечного ничего нет.
— Понимаю...
— Ну, а я всегда тебя поддержу. Помогу. Я и сам толком не пойму, почему тебя Григоренко невзлюбил. У тебя и образование, и опыт, а все держит рядовым мастером, хотя и на ответственном участке. Ну ладно, присылай свою Марину ко мне на той неделе.
Глядя на Бегму, Комашко подумал: «Сможешь ли ты заварить кашу, или не хватит на это пороху?..»
Начальник дробильного цеха Драч, словно метеор, влетел в планово-производственный отдел.
— Здравствуйте, Михаил Андреевич! — поднялась ему навстречу Люба.
Но Драч, даже не ответив на ее приветствие, сразу ринулся в атаку.
— Ты, что ли, товарищ Зинченко, за меня план будешь выполнять? Так приходи, принимай цех, дроби щебень! С радостью передам все дела!
— Что случилось? — спокойно поинтересовалась Люба.
Она уже привыкла к подобным выходкам Драча. Он частенько из-за какого-нибудь пустяка такой шум поднимал, что голова кругом шла!
— Опять комсомольцев на стройку сманиваешь?! Думаете, если пустили дробилку ЩКД-8, так она сама будет щебень давать? Да? Мало того, что Григоренко навалил строительных работ по самую завязку, так еще ты людей переманиваешь!
— Сколько уходит?
— Она еще спрашивает?
— Нет, серьезно, сколько уходит?
— Трое ушли, и еще человек десять собираются. Прекрати это дело, я настаиваю! Так дальше нельзя. Недопустимо!
— Недопустимо, говорите... Но ведь уходит всего тринадцать человек! Я думала — тридцать или пятьдесят!.. А для кого в первую очередь необходим завод вторичного дробления? Для вашего же цеха, для ваших людей. Новейший завод с автоматикой, со всеми удобствами! Люди в белых халатах будут работать! Вашему цеху легче станет!..
Эти слова несколько утихомирили Драча.
— Мне щебень дробить нужно. Понятно? — более спокойно проговорил он. — Людей дам только на наладку оборудования, так и знайте. Больше ни одного человека...— И Драч так же внезапно исчез за дверью, как и появился.
Комашко сам привел Марину в лабораторию, что находилась в помещении, пристроенном к старому зданию вторичного дробления.
Оборудование в лаборатории не сложное: весы, сита, ведра, электрическая печь. Весы для взвешивания, сита для просеивания, электропечь для просушивания и ведра — носить щебень для анализа.
— Боязно как-то. Справлюсь ли? — посмотрела Марина на Комашко.
Она сняла пальто, жакет и осталась в коротеньком легком платье, которое подчеркивало ее стройную фигуру.
— Справитесь, Марина! Справитесь! — Арнольд Иванович поймал ее шершавую сильную руку, ощутил тепло.— И ручки будут другими — чистенькими, гладенькими. Женские руки должны быть нежными, их целуют мужчины.
— Мои еще никто не целовал, — ответила Марина и взглянула на главного инженера большими темными, почти черными глазами. Сразу же вспомнила: было, целовал один...
— Не поверю. Такие ручки... Пальцы у вас музыкальные. ..
— Вы смеетесь надо мной, Арнольд Иванович? — зарделась Марина.
— Нет, я серьезно. У пианистов такие пальцы. Вы когда-нибудь играли на музыкальных инструментах?
— Нет, я пою в нашей самодеятельности.
— Слышал. У вас красивый голос. Вас, Марина, должны хорошие специалисты прослушать. Голос — это талант, его ни за какие деньги не купишь. А талант, он как зерно. Если упадет на асфальт или в песок — сразу погибнет. А попадет в чернозем — колосом нальется.
Марина не стала говорить Комашко, что была на селе лучшей балалаечницей. Еще посмеется главный инженер. Что это за инструмент — балалайка.
— Что я должна здесь делать? — спросила она. — Вы сами покажете? Или мне дожидаться, когда из командировки вернется инженер-лаборант?
— Сам покажу, Марина. Наука эта несложная. Принести четыре ведра щебня. Просушить. Взвесить и просеять на ситах. Записать вес каждой фракции и перевести в проценты. Надеюсь, проценты вы изучали в школе?
— Учила, — улыбнулась Марина.