ГРАС. Цикл
Шрифт:
Ларькин: А что, всё уже готово?'.
Борисов: Ещё буквально две минуты.
Ларькин: Пойду выключу компьютер.
(Ларькин возвращается в свою комнату, некоторое время возится там. Борисов гремит посудой. Ларькин моет руки в ванной и возвращается на кухню.)
Борисов: Экий ты запасливый.
Ларькин: Просто очень люблю кетчуп.
(Звяканье
Ларькин: Ну... за ясность.
Борисов: Хороший тост.
(Пьют.)
Ларькин: Вот, прошу, так вкуснее.
Борисов: Благодарствуйте.
(Закусывают.)
Ларькин: Что, о делах сегодня совсем не будем говорить?
Борисов: Если б была ещё водка, я сказал бы: не раньше, чем после третьей.
Ларькин: Так не будем откладывать. Одну минуточку...
(Уходит в комнату и через несколько секунд возвращается.)
Борисов: Однако... Куда ты столько набрал?
Ларькин: В медицинских целях. Исключительно.
Борисов: Психотерапевт... Так-так.
(Возня с пробкой, бульканье,)
Ларькин: Ну... за успех безнадежного дела.
Борисов: Поехали.
(Пьют, закусывают.)
Борисов: Нет, что ни говори, а лучше квашеной капустки всё равно закуски нет. И не шинкованная, а половиночками, знаешь, половиночками...
Ларькин: Ничего. Котлеты у вас тоже неплохие получились.
(Звяканье вилок и тарелок.)
Ларькин: Товарищ майор...
Борисов: Только после третьей.
Ларькин: Тогда о чём же говорить-то? Блин... Ну, вот... скажем... Вы вот в такой, скажем, городской обстановке какое оружие предпочитаете?
(Смеются.)
Борисов: Ну, ты спросил. Маленький, что ли? В какой, вот в такой? Гладкоствольное, конечно. Скорость пули небольшая. Как даст в руку — нет руки. Враг за дверь спрятался — раз в дверь — нет ни его, ни двери. И проверять не надо. А ты с чего это про оружие спросил?
Ларькин: Подарок хочу вам сделать. На день рождения.
Борисов: Трепачи. Пацаны. Арнольд вот ваш по-умному был вооружен. А в принципе это дело вкуса. Как-то раз, помню, в Анголе... А, ладно... Столько греха на душу взяли, и все коту под хвост.
Ларькин: Значит, светлое будущее на крови не строится.
Борисов: Есть и другая точка зрения. Без крови вообще никакое будущее не строится. Никакое.
Ларькин-. Ну... давайте...
Борисов: Стой, третий тост я скажу.
(Голосом актера Булдакова): За равновесие!
(Пьют. Долгое молчание.)
Борисов: Так вот, о делах...
(Молчание.)
Ларькин: Один покончил с собой, другой помер, третьего увезли пришельцы; четвертый исчез в тот же день, когда мы узнали о его существовании, пятый... стоп, пятого пока не было...
Борисов: Да, заболтался ты.
Ларькин: Нас всё время опережают на один ход. Именно.
Борисов: Я знаю, как сделать, чтобы нас не опережали.
Ларькин: Как?
Борисов: Не делать никаких ходов. По крайней мере, завтра. Тогда завтра они нас точно не смогут опередить.
(Хитро смеются.)
Борисов: А там посмотрим. Надо ещё подумать. Но завтра. А сейчас слушай боевой приказ — смотреть телевизор.
Ларькин: Есть!
Борисов: Какую бы х...ню там ни показывали. Русский офицер Службы Безопасности должен выдерживать любую психическую атаку... противостоять любому нейролингвистическому программированию. Вперед!
(Ларькин уходит в комнату Борисова и включает телевизор. Борисов прикуривает и некоторое время моет посуду. Затем тоже, судя по скрипнувшему креслу, садится смотреть. Больше они не разговаривают, только когда включается реклама, Борисов злобно матерится. С 23.11 временами слышно его негромкое похрапывание. В 23.35 Ларькин говорит: «Спокойной ночи, шеф!» Борисов сонным голосом: «Спокойной ночи!» Ларькин уходит к себе. Борисов выключает телевизор, ложится спать, и через пару минут — и до самого утра — слышно только его похрапывание.)
Оренбург. 3 апреля 1999 года. 21.05.
...Борисов беззвучно вылил водку обратно и заткнул пробкой бутылку. «Нет настроения. Но когда эта история будет позади, непременно выпьем по-настоящему, — обещал он себе. Авось до тех пор не выдохнется». Ужинали они всерьёз, но пили, задерживая дыхание и шумно отдуваясь, не водку, а чай. Он убрал со стола посуду и закурил. Бумага, превратившаяся в пепел на этот раз, содержала такой диалог:
Ларькин: Вы правы насчет Орионо. Японец занимался вирусами. Насколько я помню, возбудители многих видов лишаев —вирусы. У Тэна был лишай.