Гравюры на ветре
Шрифт:
— Хотите тоже что-нибудь увидеть?
— Да, — ее губы сложились в улыбку любопытного ребенка.
— А что, например?
— Я хочу знать, почему у меня не получается забеременеть, — она опустила глаза.
Очень хорошо. Действительно, надо ли тянуть и болтать о всякой ерунде? Ей хочется знать все сразу и начать конкретные действия? Ну, что ж… Попробуем подступиться к этой проблеме самым традиционным способом:
— Ответьте мне на такой вопрос — верите ли вы в перерождения?
Она немного помолчала, водя пальцем по тонкому краю блюдца:
—
Этого следовало ожидать. Скорее всего, она не приемлет теорию реинкарнации в силу религиозных убеждений. Ну и пусть. Иногда такой поворот событий мне даже помогает.
— Тогда, — я сделал паузу и вытащил из пачки сигарету, — тогда давайте просто пофантазируем. Вы готовы представлять себе разные ситуации?
— Просто представлять? — видимо, ее что-то рассмешило, потому что она улыбнулась и приложила пальцы к губам.
— А чего вы ожидали? Что я предложу вам выкурить опиума или испить какого-нибудь волшебного зелья?
Она казалась мне на редкость примитивной и заурядной женщиной. Нет, не только в этой жизни. Я просмотрел мельтешащие картинки ее прошлого и увидел, что в большинстве своих воплощений она была не более чем просто матерью многодетного семейства. Похвально конечно, но без искорки. Даже если бы она захотела сейчас сделать головокружительный финт — переменить судьбу, совершить нечто неординарное, — то максимально, что ей пришло бы в голову, это уйти от мужа и выйти за другого мужчину. Впрочем, и это было бы для нее слишком смелым и решительным поступком…
Марианна поставила чашку на стол:
— Я согласна. Что мне надо делать?
— Закройте глаза. Сядьте, поудобнее.
Она глубоко вздохнула и, положив руки вдоль подлокотников, замерла в ожидании моих слов.
— Представьте себе, что вы находитесь в каком-то месте, где вам хорошо и спокойно. Это может быть реальное место или что-то из ваших мыслей или снов. Просто представьте это себе и постарайтесь рассмотреть… Скажите, вам удается это сделать?
— Да.
Мне отчего-то вспомнился один старый кинофильм о тайнах песчаных барханов. Сразу захотелось много яркого света и жары.
— Что вы видите? — Артис говорил каким-то будто бы не своим, спокойным голосом, все больше погружая меня в состояние полусна.
Постепенно я поняла, что хочу слушать его как можно дольше:
— Я вижу пустыню. Идут караваны верблюдов, светит ослепительное солнце, шепчутся пески… Очень красиво…
— Вам комфортно? Или что-то все же мешает ощутить полный покой?
— Мне кажется, что я хочу пить. И там, на горизонте я вижу оазис…
— Представьте, что вы дошли до него.
Мне это не удалось. Я четко видела, как ветер шевелит немного суховатые листья пальм, почти чувствовала на лице свежесть близкой воды, но переступить границу, на которой встречались прохладные и горячие тени, не могла:
— У меня не получается. Точнее, нет. Я подхожу к краю оазиса, а дальше не двигаюсь.
— Что вам мешает?
Я свела брови,
— Змея. Она преграждает мне путь. Куда бы я ни пошла, она сразу же оказывается передо мной.
— Чего она от вас хочет?
— Ужалить.
— Если она это сделает, то что это ей даст?
— Тогда она получит силу.
— Зачем ей это нужно?
— Чтобы всех побеждать.
— А для чего ей необходима эта победа?
— Для того чтобы ее все любили.
— Представьте себе… — Артис сделал паузу, должно быть, подбирая нужные слова. — Постарайтесь представить себе, что вы даете ей вашу любовь. Не делайте этого на самом деле — пусть все это происходит только в вашем воображении. Просто представьте себе, что вы ее любите. Что тогда изменится?
Как я могу представить себе такое? Сначала мне показалось, что он предлагает мне невыполнимое задание. Но чуть позже, лишь несколько секунд спустя я вдруг поняла, что это очень просто. Всей любовью, какая была у меня в сердце, я мысленно обняла змеиное воплощение моих неудач и с удивлением обнаружила, что могу сделать шаг вперед:
— Она исчезнет, — сказала я улыбнувшись. — Змея испарится, а я пройду в оазис. Смогу напиться. Сесть и отдохнуть среди зелени и птичьего пения.
— Сделайте это.
— Да. Я там.
— Теперь вы ощущаете полный покой?
— Да. И это так прекрасно.
— Постарайтесь запомнить это чувство. Просто представьте себе, что вы его запомнили…
Резкая мелодия телефона заставила Марианну вздрогнуть и открыть глаза. Жаль, что нас прервали на самом узловом моменте. Но, видимо, так было нужно. Она растерянно взглянула на меня:
— Мне звонит муж. Можно ответить?
— Разумеется, — я встал и, подойдя к окну, посмотрел на вздрагивающие огни городских кварталов.
— Алло, Максик. Что случилось? — она засюсюкала с ним, как с младенцем. — Я же говорила тебе, что пойду к доктору. Не волнуйся… Ну хорошо, хорошо… Скоро буду. Встречай меня через пятьдесят минут возле выхода из метро.
— У вас чрезвычайно трепетный муж, — я криво усмехнулся. — В следующий раз отключите телефон, чтобы нас никто не беспокоил. А теперь, как я понимаю, вам пора идти?
— Простите, но он не понимает, насколько это для меня важно. Макс очень ревнивый. Ему, как и папе везде мерещится какое-то коварство. Мне очень неудобно. Я чувствую себя виноватой… — она встала с кресла и, сделав несколько шагов, замерла посреди комнаты.
— К чему эти извинения? — я взглянул в ее глаза наполненные разочарованием от вопроса оставленного без ответа. — Прервавшись на полпути, вы теряете значительно больше, чем я. Однако не стоит так уж расстраиваться — теперь, если вдруг что-то заставит вас разволноваться, попробуйте восстановить в памяти состояние комфорта, которого вы сегодня достигли, и вам станет немного легче. А теперь, — я махнул рукой в сторону двери, — идите. Иначе Макс простудится, стоя у метро, и ему придется разводить анисовую микстуру…