Гравюры на ветре
Шрифт:
— Почему ты плачешь, когда тебе бывает хорошо? — Макс разгреб рукой мои волосы.
— Не знаю, — я повернулась и посмотрела на него. Как я могла только что испытывать к нему такую ненависть? Ведь я его люблю.
— А вдруг сегодня нам удалось? — прошептал он, целуя меня в ладонь. — Как тебе кажется?
— Я иду завтра к одному врачу. Говорят, что он определяет причины. Может быть, хоть он объяснит мне, почему у нас нет детей.
— Будем надеяться. Только ты не переживай, — Макс улыбнулся мне в темноте. — А теперь давай спать…
Услышав его мерное дыхание, я закрыла
* 6 *
На город опустилась плачущая холодным ливнем ночь. Содрогаясь в приступах грома, майская гроза швыряла в сторону севера изломы молний. Непогода буйствовала и сбивала с толку тех, кто привык ждать тепла. А ветер, гудя вентиляционными коробами, перебуторил толстую колоду человеческих судеб и вытащил из нее четыре карты. Две дамы и два короля разных мастей прислонились своими атласными лицами к потокам воздуха и прошептали слова, продиктованные сердцем.
К утру, восточная сторона неба просветлела, выпустив на волю окровавленное солнце, а оно, подгоняемое молитвами и мыслями, заторопилось и полетело в сторону запада. На место слабого дня заступил вечер, пригласив за собой морось и переливающиеся огни витрин.
* 7 *
Я заметила Алекса еще издали — неизменный мешковатый костюм цвета земли, делал его похожим на заблудившегося в мегаполисе медведя.
— Борода тебе к лицу, — я провела пальцем по его клочкастой щетине. — Ты совсем не изменился.
— Ты тоже, — он увернулся от моего прикосновения. — Давно ждешь?
— Нет. Только пришла.
Прислонясь к стволу аляповатого вяза, я спряталась от редких капель. Мы смотрели друг на друга и никак не могли начать разговор, чувствуя шлейф неловкости от нашего недолговечного романа. Почему нельзя просто оставаться друзьями? Мне это было непонятно. Но слова Алекса о том, что, однажды встав на путь близости, уже никогда нельзя будет общаться духовно, еще звучали у меня в ушах. Алекс, Алекс, как ты любишь все усложнять.
— Так с какой писательницей ты хотел меня познакомить?
— Что? — он вздрогнул, видимо вернувшись к реальности из своих фантазий. — Да… Знаешь, она так же как и ты окрылена идеей вечной любви. Мне это претит. Мысли о потерявшихся половинках…
— Ты непоколебим…
— Конечно. Ну так вот. Она написала книгу… Я не стал ее тебе приносить — захочешь, купишь сама. Понимаешь, в этом тексте она рассказала о своем опыте воспоминаний. И все ее рассуждения мне так напомнили твои слова, что я не мог не провести параллели.
— Думаешь, что там есть ответ на мой извечный вопрос? — я грустно улыбнулась.
— Возможно. Тебе стоит пообщаться с ней. Я только для этого и пришел, — он взглянул на часы, едва державшиеся на потертом кожаном ремешке. — Анн сейчас подойдет. Встречу отменили, но я устроил так, чтобы она с тобой поговорила.
— И почему же она согласилась? — я удивленно взглянула на Алекса. — Что ты такого наболтал ей обо мне?
— Только обмолвился, что ты тоже многое помнишь. И потом, я не сказал тебе еще кое-что…
— О чем ты?
—
— Как это может быть? — я приподняла ворот куртки, спасаясь от усилившегося ветра.
— Еще одно доказательство того, что иногда можно встретить самого себя… Ладно, вот она идет. Пойдем, я вас познакомлю.
Мы пошли навстречу женщине в длинном сливочно-кремовом плаще, которая пересекала разбитые трамвайные пути. Что-то в ее внешности показалось мне знакомым. Обменявшись с ней приветствиями, Алекс суетливо сказал:
— Анн, я вас оставлю. Мне уже пора бежать, а вы, я думаю, найдете много общих тем для разговора…
После того, как он ушел, оставив нас возле хлюпающего тента открытой веранды, Анн кивнула в сторону стеклянной двери:
— Пойдемте, посидим в этом кафе. В такие пасмурные дни не стоит оставлять слова на ветру.
Мы зашли в пропахшее шоколадом тепло. Я давно не была здесь, и ремонт, украсивший стены кофейни немного выпуклыми палевыми цветами, стал для меня неожиданностью. Под протяжный стон блюза мы заняли столик возле прозрачной стены, за которой виднелась акварель парковых деревьев.
— Неплохой вид, — Анн сбросила сырой плащ на треногу вешалки.
— Да, мне нравится это кафе. Когда-то это было наше с Алексом любимое место.
Я не знала, с чего начать беседу, и чтобы как-то скрыть неловкость, зашуршала желтовато-дынными страницами меню.
— Что-нибудь выбрали? — сутулый парень с глазами коалы, вытащил из кармана блокнот.
Я выпалила первое, что пришло на ум:
— Да, мне, пожалуйста, кофе с корицей и гранатовым сиропом.
— А я, наверное, выпью горячего чая с мятой.
Анн посмотрела вслед прихрамывающему официанту, и достала из сумочки картонный прямоугольник сигарилльной пачки:
— Мне всегда очень зябко. Даже в жару.
— Почему? — удивилась я.
— Это оттого что однажды я умерла, замерзнув от холода.
— Вы верите в перерождения?
— А вы разве нет? — она как-то грустно улыбнулась.
На миг мне показалось, что пространство вокруг нас стало плотнее. Анн… Она совсем не стесняется говорить о мире, в котором живет. Спокойно признается, что помнит прошлые жизни… У нее хватает на это смелости, как и у Алекса. А я так не могу — меня поцарапала легкая зависть. В отличие от нее, я никогда не разрешала легализоваться своей вере. Всегда считала себя балансирующей на грани безумия… Теряла силы и не могла принять происходящее. Нет… Конечно… Я тоже верю в реальность реинкарнаций, многое помню, иногда вижу картины. Но все это дается мне с такой мучительной болью, что нередко я насильно лишаю себя внутреннего зрения и искусственно становлюсь такой же как все. А потом… Когда в очередной раз действительность кидает меня в разочарование, я снова возвращаюсь в свои сны и из последних сил утешаюсь воспоминаниями. А Анн? Откуда же она черпает энергию для того, чтобы жить одновременно по обе стороны реальности? Занервничав, я стала складывать ромбом бумажную салфетку: