Гражданин Галактики (сборник)
Шрифт:
— Порой даже чересчур.
— Иногда без этого «чересчур» не обойтись. Вот на этих шариках все записано. У вас есть магнитофон, профессор?
— Конечно, сэр.
Мы включили магнитофон, и серебристый шарик выдал на него информацию. Пленка была необходима, потому что шарики оказались одноразовыми, потом молекулы теряли упорядоченность. Я показал профессору металлическую бумагу и попытался прочесть, но узнал лишь разрозненные значки. Профессор дошел до середины страницы и остановился.
— Лучше я сделаю несколько
Вечером показалась серебряная Луна, и я попытался разглядеть на ней станцию Томбо. Чибис в отцовском купальном халате спала на диване, сжимая в объятиях Мадам Помпадур. Отец хотел было отнести ее в кровать, но она проснулась и начала скандалить, так что ее оставили в покое. Профессор Райсфельд жевал пустую трубку и слушал, как мой серебристый шарик мягко шепчет что-то магнитофону. Время от времени профессор кидал мне какой-нибудь вопрос, я кратко отвечал.
Профессор Джиоми и доктор Брук в другом углу кабинета записывали что-то на доске, стирали и снова писали, споря насчет металлической бумаги. В Институте Передовых Исследований гении — не редкость, но этих двоих никто бы в гениальности не заподозрил: Брук был похож на мрачного водителя грузовика, а Джиом — на перевозбужденного Юния. Но мозгами они работали с такой же интенсивностью, как и профессор Райсфельд. У доктора Брука дергалась щека; отец Чибис объяснил, что это гарантия нервного срыва, но не у самого Брука, а у всех остальных физиков.
Два дня спустя мы все еще торчали там. Профессор Райсфельд побрился; другим было не до того. Я вздремнул и успел принять душ.
Папа Чибис слушал записи. Брук и Джиоми то и дело отрывали его — Джиоми чуть ли не истерично, а Брук бесстрастно. Профессор Райсфельд задавал им один-два вопроса. Кивал и возвращался на свой стул. Вряд ли он мог разобраться во всей этой математике — зато он мог оценить результаты и упорядочить их.
Я хотел отправиться домой, раз уж они со мной закончили, но профессор Райсфельд очень просил остаться; должен был приехать Генеральный секретарь Конфедерации.
Я остался. Я не позвонил домой, ведь какой смысл расстраивать домашних? Я готов был встретиться с Генеральным секретарем в Нью-Йорке, но профессор Райсфельд пригласил его к себе. До меня начало доходить, что приглашение профессора не может игнорировать ни один из высокопоставленных деятелей.
Мистер Ван Дювендюк оказался высоким и худым. Он пожал мне руку и произнес:
— Надо полагать, вы — сын доктора Самуэля Расселла.
— Вы знаете моего отца, сэр?
— Я встречался с ним много лет назад, в Гааге.
Доктор Брук, который на приветствие Генерального секретаря едва кивнул, резко развернулся ко мне:
— Так ты сын Сэма Расселла?
— Вы тоже его знаете?
— Конечно. Его книга «О статистической обработке неполных данных» — блестящий труд. — Он
Мистер Ван Дювендюк подождал, пока яйцеголовые очухаются, и сказал:
— Итак, у вас есть что-нибудь, джентльмены?
— Да, — сказал Брук.
— Великолепно! — согласился Джиоми.
— Например?
— Ну… — доктор Брук ткнул в строчки, написанные мелом. — Судя по этому, можно погасить на расстоянии ядерную реакцию.
— На каком расстоянии?
— Скажем, десять тысяч миль. Или вам нужно с Луны?
— Ну, думаю, десяти тысяч миль хватит.
— Можно и с Луны, — перебил Джиоми, — если хватит энергии. Шикарно!
— Действительно, — согласился Ван Дювендюк. — Что-нибудь еще?
— Вам мало? — набычился Брук. — Или вам еще подать трусы с капюшоном?
— Так что же?
— Видите семнадцатую строчку? Возможно, это антигравитация, обещать не могу. А если повернуть на девяносто градусов, то получится, как считает этот неуравновешенный латинянин, что-то вроде путешествия во времени.
— Так это оно и есть!
— Ну-ну… Если он прав, то для этого потребуется энергетическая мощность, как у звезды приличных размеров. Так что забудьте об этом. — Брук уставился на каракули. — Хотя… Возможно, это новый подход к преобразованию массы в энергию. Хотите карманную силовую установку мощнее, чем реактор в Брисбене?
— И это возможно?
— Спросите своих внуков. Быстро только кошки родятся, — проворчал Брук.
— Что Вас не устраивает, доктор? — поинтересовался Генеральный секретарь.
Брук еще больше нахмурился.
— Собираетесь посадить на это гриф «совершенно секретно»? Я не терплю, когда засекречивают математику. Это постыдно.
Я навострил уши. Я объяснял Мамми, что такое «государственная тайна», и думаю, что она была шокирована. Я говорил, что государство не может обойтись без оборонных секретов, так же как и Три Галактики. Она со мной не согласилась и сказала, что по большому счету это не будет иметь значения. Но мне было неспокойно.
Мистер Ван Дювендюк ответил:
— Я не люблю секретность. Однако считаюсь с ней.
— Я знал, что вы так скажете.
— Послушайте, это данные принадлежат правительству США?
— Нет, конечно.
— И не являются проектом Конфедерации. Прекрасно. Вы показали мне несколько уравнений. Я не могу запретить вам публиковать их. Они ваши.
Брук покачал головой.
— Не наши, — он показал на меня. — Его.
— Понятно, — Генеральный секретарь посмотрел на меня. — Как юрист, молодой человек, могу сказать вам следующее. Если вы хотите опубликовать это, я не вижу способа вам помешать.