Гражданин галактики. Между планетами
Шрифт:
– Потом, потом! Звоните мне в контору и вы получите полный ответ.
Со всех сторон, и сверху, и издалека на них были нацелены объективы. Они прошли в другой проход для пассажиров, и двери за ними закрылись. Движущаяся дорожка доставила к эскалатору, который перенес их в маленький закрытый аэропорт. Аэрокар уже ждал их, и, обойдя его плоский блестящий отполированный эллипсоид, мистер Уимсби остановился.
– Вы удовлетворены? – спросил он у миссис Бредли.
– О, конечно! – ответил профессор Бредли.
– Может быть, вас устроит машина?
– Это
– Тогда попрощаемся. Я позвоню вам, когда он придет в себя. Договорились?
– Конечно. Мы будем ждать. – Торби получил поцелуй в щеку от бабушки и хлопок по плечу от дедушки. Уимсби, Леда и он заняли места в большом салоне. Командир отдал приветствие мистеру Уимсби, а затем Торби.
Мистер Уимсби остановился в центральном проходе.
– Почему бы вам, ребята, не пройти вперед и не полюбоваться полетом? А мне надо сделать срочный вызов.
– Конечно, дядя.
– Ты простишь, меня, Торби? Дела не могут ждать – а на дяде Джеке лежит забота о шахтах.
– Конечно… дядя Джек.
Леда потащила его вперед, и они заняли места в прозрачном блистере. Аэрокар начал набирать высоту в несколько тысяч футов. Сделав круг над плоской равниной, он устремился прямо на север к горам.
– Удобно? – спросила Леда.
– Очень. Разве что я грязен и все никак не могу прийти в себя.
– Здесь сзади есть душ. Но мы скоро будем дома – так что пусть путешествие доставит нам удовольствие.
– Хорошо. – Торби не хотел отрываться от знакомства с волшебной Землей. Она была похожа, решил он, на Гекату – нет, больше на Вуламуру, не считая того, что ему никогда раньше не приходилось видеть так много зданий. А эти горы…
Он обернулся:
– А что это за белая штука? Мел?
Леда вгляделась:
– Что ты, это же снег. Горы Сангро де Кристос.
– Снег, – повторил Торби. – Замерзшая вода.
– Ты никогда раньше не видел снега?
– Я слышал о нем. Но он не такой, каким я его себе представлял.
– Это в самом деле замерзшая вода – и все же не совсем: он более мягкий. – Она вспомнила предупреждение отца: что бы ни было – не удивляться. – Знаешь, – сказала она, – я научу тебя кататься на лыжах.
Позади осталось немало миль и прошло много времени, прежде чем ей удалось объяснить, что такое лыжи и зачем люди пользуются ими. Торби понял объяснение: это нечто, чем он может в свое время заняться, если будет охота. Леда сказала, что сломанная нога – это все, что может с ним случиться. Так ли это смешно? Кроме того, она упомянула, что может быть холодно. Для Торби холод был связан с голодом, страхом и побоями.
– Может, я и научусь, – с сомнением сказал он, – но не очень верю в это.
– О, конечно, научишься! – Она сменила тему разговора. – Прости мое любопытство, Тор, но у тебя такой забавный акцент.
– Я и не знал, что у меня акцент…
– Я не хотела тебя обидеть.
– Ты и не обидела. Думаю, что приобрел его в Джаббул-порте. Там я жил дольше всего.
– Джаббул-порт… дай-ка припомнить. Это…
– Столица Девяти Миров.
– Ах,
Торби представил себе, как на Саргоне восприняли бы такое предположение.
– Ну, не совсем. Теперь это суверенная империя – и по традиции там считают, что всегда была таковой. Они не хотят признавать, что являются выходцами с Земли.
– Что за странная точка зрения?
Подошел стюард с выпивкой и легкой закуской. Тор осторожно отхлебнул напиток и попробовал поджаренный торт.
– А что ты там делал, Тор? – спросила Леда. – Ходил в школу?
Торби вспомнил терпеливые поучения папы и подумал, что она имеет в виду нечто совсем другое.
– Я нищенствовал.
– Что?
– Я был нищим.
– Простите?
– Нищим. Дипломированным попрошайкой. Лицом, которое просит милостыню.
– Я так и не поняла твои слова, – ответила она. – Я знаю, что такое нищий, я читала об этом. Но прости меня, Тор, я же всего лишь домашняя девочка – поэтому я и изумилась.
Она была отнюдь не «домашней девочкой», а умной женщиной, вполне отвечающей своему окружению. После того как умерла его мать, она стала хозяйкой в отцовском доме и умела, не теряя достоинства, разговаривать с людьми с разных планет на трех языках, поддерживая светскую болтовню больших званых обедов. Леда умела ездить верхом, танцевать, петь, плавать, кататься на лыжах, великолепно вести дом, разбираться в математике, читать и писать, если приходилось, и отдавать необходимые распоряжения. Она была умной, обаятельной современной женщиной, так сказать культурным вариантом супер-женщины – толковой, собранной и башковитой.
Но этот странный, пропавший и нашедшийся кузен был для нее новой пташкой.
– Прости мое невежество, – медленно сказала она, – но у нас на Земле нет ничего подобного. Я с трудом могу понять… Это, наверное, страшно неприятно?
Мысленно Торби вернулся в прошедшие годы: в позе лотоса он сидел на Площади рядом с папой, болтая с ним.
– Это было счастливейшее время в моей жизни, – просто сказал он.
– О! – Это было все, что она могла сказать в ответ.
Но папочка оставил их, чтобы она могла приняться за работу. И, кроме того, заставить человека говорить о себе самом всегда доставляло ей удовольствие.
– А как все началось, Торби? Я хотела бы знать все с самого начала.
– Видишь ли, меня продали с торгов и … – он подумал, как объяснить ей, кем был для него папа, и решил, что с этим придется подождать, – меня купил старый бродяга.
– Купил тебя?
– Я был рабом.
Леде показалось, что она рухнула в холодную воду. Скажи он «каннибал», «вампир» или «насильник», она не испытала бы большего потрясения. Она приподнялась, чтобы перевести дыхание.
– Тор, прости меня, если я буду невежлива, но нас очень интересует это время, когда ты был потерян. Господи, прошло почти пятнадцать лет! И если ты не хочешь отвечать, так и скажи. Ты был симпатичным маленьким мальчиком, и я просто обожала тебя – но только, пожалуйста, не лупи меня, если я скажу что-то не то.