Гражданин голубь
Шрифт:
– И он вам объяснил все это?
– мрачно спросил Ракюссен.
– Да.
– Значит, он говорит по-русски? Полицейский был искренне удивлен.
– Товарищи туристы,- сказал он,- я могу вас заверить, что девяносто пять процентов нашего
– Включая и голубей?
– Товарищи туристы,- сказал полицейский с некоторым пафосом,- мне не довелось бывать в Соединенных Штатах, но я могу вас заверить, что у нас к образованию имеют доступ все, независимо от расы.
– У нас в Соединенных Штатах,- взвыл Ракюссен,- есть голуби с дипломом Гарварда, и я лично знаю двенадцать штук, которые заседают в Сенате!
Он спрыгнул на тротуар. Я последовал за ним. Голубь продолжал стоять там же, вместе со своими санями, ожидая, по-видимому, когда с ним расплатятся. Я посмотрел на него, и вот тогда-то меня и посетила эта роковая мысль. Там, как раз неподалеку от участка, находился филиал "Универмага". Я забежал внутрь и победоносно вышел с двумя бутылками водки.
– Ракюссен, дружище,- крикнул я, осуждающе указав пальцем на голубя,я нашел ключ к разгадке тайны. Эта птица не существует! Это галлюцинация, плод чрезмерной трезвости, на которую обрекли нас наши недруги, наши отравленные организмы не способны перенести этот режим! Выпьем! И этот голубь растворится в пространстве как дурной сон.
– Выпьем!
– обрадованно взревел Ракюссен.
– Ага!
– крикнул я.- Он уже потерял свою четкость. Он знает, что его минуты сочтены.
Мы выпили. Бутылка была опустошена на четверть, но голубь продолжал упорно существовать.
– Пьем дальше,- крикнул я.- Мужайся, Ракюссен, мы ощиплем его до последнего перышка!
Когда бутылка была опустошена на треть, голубь повернулся и пристально взглянул на нас. Я понял этот взгляд.
– Нет-нет!
– проговорил я заплетающимся языком.- Никакой жалости!
На половине бутылки голубь вздохнул, а на трех четвертях - сказал по-американски с ярко выраженным акцентом жителя Бронкса:
– Товарищи туристы, вы находитесь в иностранном государстве, два представителя великой и прекрасной страны, и вместо того, чтобы своей корректностью и благовоспитанностью создать у нас высокое мнение о своей отчизне, вы хлещете водку прямо на улице и уже напились как свиньи. Это, граждане, просто омерзительно!
...Я пишу эти строки у себя в клубе. Около двадцати лет прошло со времени этого ужасного приключения, которое явилось для нас началом новой жизни. Ракюссен сидит на люстре, рядом со мной, и по своему обыкновению мешает мне работать. Нянечка, няня, вы не могли бы сказать этой проклятой птице, чтобы она оставила мои крылья в покое. Я пишу.