Гражданин начальник
Шрифт:
– Зачем ты связал его с Коловым?
– Он попросил меня об этом.
– А моя просьба не столь важна?
– Не столь, Паша.
– Я только что из морга... По заключению эксперта, который вскрывал его... Не исключено, что парня напоили силком, а потом выбросили из окна.
– Чего-то похожего я ожидал, – Шаланда отвернулся к окну, и по его лицу скользнули тени от листьев. – Не все имена можно произносить вслух... В нашей с тобой компании самое лучшее, что он мог сделать, это засунуть свой язык в собственную задницу.
– Он ошибся, – печально проговорил Пафнутьев. –
– Или дурачок.
– Он думал, что эта фамилия прозвучит для нас паролем, что, едва услышав про Колова, мы тут же его отпустим...
– Пароль нужно произносить только своим, – отрешенно заметил Шаланда. – Не стоит, Паша, переживать, не бери это себе в голову. Люди знают, на что идут... А наша с тобой задача – уцелеть. Мы ведь меж двух огней... У тебя вон под мышкой что-то выросло за ночь, я свою машинку тоже почистил, в порядок привел. История с Жеховым не кончилась. Ни для тебя, ни для меня.
– Скажи, – Пафнутьев помедлил, – за Коловым такое водится?
– Знаешь, Паша... Я не удивился происшедшему. Чего-то похожего можно было ждать. Он пожелал связаться с Коловым по домашнему телефону. Я не мог ему в этом отказать. Просто не мог. Дело в том, что...
– Колов тебе бы этого не простил.
– Ну вот видишь, – облегченно вздохнул Шаланда. – Все мы понимаем, оказывается. Он дал его домашний телефон. Это уже кое о чем говорит. И я их связал. Колов тут же, по телефону, велел выпустить парня. И сказал, что высылает за ним машину. Мне показалось даже, что Колов опасается, как бы парень не сбежал от него... Пришла машина.
– «Мерседес?»
– Нет, какой-то задрипанный «жигуленок». Даже номера не заметил, – Шаланда на пыльном столе написал пальцем – 78—69. Убедившись, что Пафнутьев увидел цифры, он смахнул их со стола вместе с пылью. Шаланда был прав – если у Пафнутьева слева под мышкой торчала рукоятка пистолета, то справа неслышно вертелась кассета диктофона. – И я его выпустил. Он расписался в получении своих вещей и вышел. А на улице его уже поджидали ребята. Мне показалось, что он не очень обрадовался, когда их увидел. Но те заулыбались, подхватили его под руки, будто год не виделись... И уехали.
– Увезли, значит, – уточнил Пафнутьев.
– Неправильно себя ведешь, Паша, – сказал Шаланда, глядя в свои пыльные узоры. – Ты завелся. С пистолетом вот ходишь, хотя раньше никогда... Ты же знаешь, пистолет ни от чего не спасает. С ним хуже... Он дает право поступать с тобой как угодно. Не знаю, Паша, не знаю... Это твое дело запросто может оказаться последним, – Шаланда искоса посмотрел на Пафнутьева, их глаза встретились.
– Скажи мне лучше вот что... Ты можешь написать все, что рассказал? О том, как Жехов связался с Коловым, как за ним пришла машина, как его увезли... Можешь?
– Конечно, нет, – улыбнулся Шаланда.
– Почему?
– Жить хочется, Паша.
– Разве тебе что-нибудь угрожает?
– Пока нет... Но если напишу... Угроза появится.
– Но ведь у меня все равно есть протокол допроса... Там упомянут Колов, там стоит и твоя подпись.
– Нет у тебя никакого протокола, Паша, – уже без улыбки тихо произнес Шаланда. – Забудь о нем.
– У тебя тоже остались кое-какие документы... Задержание, обыск, то-се... Ты от них избавился? – спросил Пафнутьев.
– Да. Я все отдал Колову.
– Напрасно.
– Почему?
– Ты стал беззащитным. Я бы на его месте постарался избавиться от тебя. Немного подождал бы, пока все затихнет, а потом под зад коленом. Неграмотно ты поступил.
– А как поступить грамотно? – Шаланда лег грудью на стол и посмотрел на Пафнутьева снизу, словно примериваясь к прыжку.
– Дураком прикинуться. Круглым дураком.
– Как ты?
– Да. Как я, – ответил Пафнутьев, поднимаясь. Он пожал руку капитану, с силой встряхнул ее. – За разговор, за номер машины, на которой Жехова от тебя увезли, – спасибо.
– Рад стараться, – проворчал Шаланда.
Выйдя на крыльцо, Пафнутьев прищурился от яркого солнечного света и легко сбежал по ступенькам, на ходу выключив диктофон в кармане пиджака.
С некоторых пор Пафнутьев неожиданно для себя ощутил некую власть над Анцыферовым. Тот продолжал неусыпно контролировать следствие, интересовался самыми незначительными подробностями, высказывал недовольство, как-то даже пригрозил отстранить от дела, но когда Пафнутьев, до того сидев потупившись, вдруг поднял глаза и сказал: «Выгоняй, что тебе мешает, Леонард», – тот растерянно осекся. И Пафнутьев понял – роли поменялись. Хотя Пафнутьев и выполнял какие-то следственные действия, не получая, правда, видимых результатов, но проявлял явную непокорность, иногда исчезал, иногда надолго. Это беспокоило прокурора.
Понял Пафнутьев и другое – теперь над ним нависла опасность. Не начальственный гнев, не увольнение за бездарность, а нечто более серьезное. Печальная судьба заводского организатора Жехова показала, как все может кончиться. Однако, прикинув свое положение, он решил, что в любом случае у него есть неделя некоторой неуязвимости. Противник не ощутил пока опасности. Да, его кое-что может раздражать, кое-что не нравиться, но все вписывается в естественное развитие событий.
– Послушай, Павел, – с деланым раздражением произнес Анцыферов, – где оперативники? Чем заняты? У меня такое ощущение, что ты совершенно устранил их из расследования!
– Да бестолковые они какие-то, – Пафнутьев виновато развел руками. – Не могу же я всюду бывать с ними только для того, чтобы подсказывать... Что сказать, о чем спросить, как поступить...
– Но если всю работу взвалишь на себя, тоже пользы будет немного!
– Да загрузил я их... Пусть повозятся. Один отрабатывает общество охотников – стреляли ведь из обреза. Может, обнаружатся какие-то концы. Второй исследует контору Голдобова. Уж если Пахомов был персональным водителем, а убили его не случайные собутыльники, уж если убийство было по всем показателям заказное...