Гражданин тьмы
Шрифт:
— Центр работает круглосуточно… Толя, мы должны узнать. А вдруг…
— Что — вдруг?
Перевела испуганные глаза на шрам, и я в десятый раз его потрогал, помял. Жжения уже не было, и боли не было. Но нитки торчали, портили настроение.
— Вдруг туда что-то зашили?
— Кто зашил? Что?
— Но кто-то же это сделал? Зачем?
Поехали утром. Предварительно Маша созвонилась со своим Самуилом Яковлевичем. Центр "Здоровье для вас" располагался в Новых Черемушках, в продолговатом сером здании. Внутри оно выглядело богаче, чем снаружи: ковры в коридорах, хрустальные люстры, стильные интерьеры — все почти как в
— Толечка, об этом не думай. Мне вчера заплатили Каримовы. Здесь хорошие врачи, самая лучшая аппаратура.
Самуил Яковлевич, похожий одновременно на Айболита из старого фильма Быкова и на великого авантюриста Бориса Абрамовича, произвел на меня приятное впечатление. Услышав, что я пришел выяснить, что это за шрам на мне, потому что не знаю, откуда он взялся, он ничуть не удивился, глубокомысленно кивнул.
— Что ж, бывает, — и, подумав, добавил:
— Прежде редко бывало, а теперь сплошь и рядом. Расскажите поподробнее.
Я рассказал. Почему бы и нет. Не подробно, конечно, а так, основную канву. Не был, не помню, не знаю. Фирма «Реабилитация». Пять тысяч зеленых. Газ из баллончика. Доктор опять не выказал никакого удивления, зато краснощекая медсестра, расположившаяся за приставным столом, хихикала и охала, будто ее щекотали. Самуил Яковлевич сделал ей замечание:
— Нина, прекрати! Нельзя быть такой впечатлительной! — и мне задал лишь один уточняющий вопрос:
— На печень раньше не жаловались?
— Только с похмелья.
— Так, может быть?..
— Нет. Ни грамма, доктор.
Самуил Яковлевич самолично отвел меня на рентген, потом к хирургу. Маша нас сопровождала, вела себя сдержанно и печально. У хирурга мне пришлось довольно туго. Энергичный мужичок лет сорока ловко повыдергал черные нитки, смазал половину бока йодом, при этом намял животину так, что боль из паха переместилась в затылок. Меня ни о чем не спрашивал, лишь уважительно заметил:
— Лазером поработали. Молодцы.
Вместе с Самуилом Яковлевичем они долго разглядывали снимки под разным освещением, многозначительно переглядывались, обменивались туманными междометиями и наконец вынесли приговор.
Хирург сказал:
— Абсолютная пустышка. Но можно вскрыть. Самуил Яковлевич возразил:
— Понаблюдаем денек-другой. А там как бог даст. Вернулись к нему в кабинет, Маша осталась в коридоре. Что мне понравилось в этой больнице, так это полное отсутствие публики. В длинных коридорах — как в пустыне. Только один раз пробежали двое санитаров с носилками, да из стоматологического отделения, где на стене у входа висел рекламный плакат с изображением ослепительно улыбающегося негра с зазывной надписью: "ХОЧЕШЬ БЫТЬ СЧАСТЛИВЫМ?" время от времени доносились душераздирающие крики.
Доктор смотрел на меня задумчиво.
— Случай не совсем ординарный.
— Да уж, — согласился я.
— Все-таки мне кажется, вы чего-то недоговариваете. Давайте начистоту. Обещаю, дальше этих стен никакая информация не уйдет.
Медсестра Нина притворилась глухонемой: зажала уши ладонями и закрыла глаза.
— К сожалению, мне нечего сказать.
— Хорошо, поставим вопрос иначе. Какой помощи вы ожидаете от нас? Вы не больны, насколько можно судить. Все внутренние органы на месте.
— Вы уверены в этом?
— В
— Самуил Яковлевич, вы когда-нибудь сталкивались с чем-нибудь подобным?
— Сколько угодно, голубчик… Что вы, собственно, имеете в виду?
— Ну как же… Три дня провал. Потом этот шрам. Меня оперировали или нет?
— На это нельзя ответить однозначно. Думаю, мы имеем дело с некоей фантомной реальностью. Но это уже не мой профиль. Возможно, вам следует обратиться в соответствующие органы.
Мне пришла в голову мысль, что кто-то из нас сильно лукавит. Судя по открытому, доброжелательному взгляду Самуила Яковлевича, он подумал то же самое.
— У нас в доме есть один, — неожиданно вмешалась медсестра Нина. — Кличка Циклоп. Наркоман, пьяница — жуть. В аварию попал, ему ногу отчекрыжили. И все под кайфом. Ничего не помнил. Извините, Самуил Яковлевич.
— Ниночка! — строго заметил доктор, — Тебе лучше не встревать с разными глупостями.
По некоторым штришкам я понял, что отношения у Айболита и его белокурой помощницы более чем доверительные. Пора было отчаливать.
— Сколько с меня за консультацию? — спросил я бесцеремонно, но доктор ничуть не смутился, хотя как бы немного загрустил.
— Да что же, голубчик, лечения как такового не было… Обычно мы берем дороже… С вас, пожалуй, достаточно триста долларов.
Лучше бы ударил по башке колуном. Но внешне я не дрогнул, сказал:
— Хорошо, сейчас…
Вышел в коридор к Маше и назвал сумму. Моя любовь встретила разорительное известие геройски. Слегка побледнела, покопалась в сумочке и достала несколько зеленых бумажек.
— Не расстраивайся, Толечка. Каримов за своего оболтуса заплатил сразу за три месяца.
— Выходит, ты знала, какие тут цены?
Она невинно моргала глазами, и в них проступили две прозрачные слезинки.
Обедали дома, уже в третьем часу. Маша торопилась, ей надо было бежать в школу, но она боялась оставить меня одного.
— Не волнуйся… Я полежу, отдохну, поразмышляю.
— Толя, мне страшно.
— Не вижу повода.
— Постараюсь пораньше вернуться…
Как только ушла, я позвонил Витюше Званцеву. Больше и звонить было некому. Из всех прежних друзей он остался единственный. Зато надежный, безобманный. Такой же вольный стрелок, как и я, но преуспевающий. В рынок он не вписался, крысиную породу новых хозяев жизни на дух не переносил, но это ничего не значило. Витюша смог бы обеспечить себе сносное существование при любом режиме. Даже сейчас, когда он, как и я, приблизился к последнему возрастному перелому, сила жизни била в нем через край. Он был из тех русских мужиков, которых мало убить, их еще надо повалить. Занимался последние годы тем же самым, что и я, то есть груши околачивал, но с большим успехом. Перед его интеллектуальным напором мало кто мог устоять, не говоря уж о женщинах. Витюша их в определенном смысле фетишизировал, уподобляясь одному из своих любимых писателей Гиде Мопассану. С годами это свойство его неукротимой натуры приобрело маниакальный оттенок, поэтому, чтобы избежать недоразумений, я старался не оставлять с ним Машу наедине дольше чем на десять минут. Забавно, что при таких-то наклонностях Витюша ни разу не женился.