Гражданин Уральской Республики
Шрифт:
— Конечно, я буду ждать.
Маша, зажав руки между коленок, уставилась на сумку. На девушке были красная кофточка и серые джинсы. А он даже не снял куртку при входе. Болван! Все не так, неправильно все. Надо было по-другому. Но отступать уже поздно. Костя прикурил сигарету, выдохнул в окно.
— Весна уже вовсю, — констатировал он.
Когда боишься сказать что-то важное, или когда не о чем уже говорить, начинаешь делиться впечатлениями о погоде, заметил он про себя.
— Что?
— Я говорю, весна вовсю разыгралась.
— А,
Она была какой-то отрешенной, с самого утра.
Костя соскочил в восемь, короткого сна как ни бывало. В горле пересохло, и слегка тошнило, но он чувствовал еще некоторое опьянение. Быстро принял холодный душ, затем выпил кофе — и тошнота прошла. Позвонил по номеру, который дал генерал, и там беспрекословно назвали адрес гостиницы. Затем набрал следователя Набокова, а договорившись о встрече, предупредил по телефону Ганю. И стал собираться.
Уже одетый, он сел на диван, посмотрел на Машу — та спала сладким сном, сложив руки на живот и приоткрыв рот. Он расслышал тихое сопение, такое же бывает у младенцев. И спящее лицо ее выглядело детским, а потому еще более красивым, чем в бодрости. Он тихонько толкнул ее, она проснулась. Сказал, что им пора, и пусть она собирается, а он пока сходит за сигаретами.
Чертова отрава, надо бросать, а то покалывает что-то периодически. Костя выкинул недокуренный бычок в окно, закрыл створку.
— Ну ладно, — выговорил он. — Мне пора.
Маша вроде бы вздрогнула, а может, ему просто показалось. Взгляд стал каким-то серьезным, сосредоточенным.
— Что ж, как скажешь.
Он подошел к дверям. В горле застрял сухой комок. Он почувствовал ее дыхание на затылке, обернулся и мягко поцеловал ее в губы. Холодные шершавые губы.
— Я не прощаюсь, — бросил Костя и быстро вышел за дверь.
Замок провернулся практически сразу. Муконин торопливо спустился вниз.
Уже на улице он прошелся взглядом по окнам, пытаясь найти ее окно на седьмом этаже. Но так и не понял, нашел ли?
Все, больше никогда я не вернусь сюда, сказал он себе, не веря. Быстрей уйти, забыть, вычеркнуть, изжить. Никогда! Потому что ненужно. Потому что незачем.
У метрополитена людей было много. Костя приметил одну даму, модницу, каких редко встретишь в тяжелое время. Она шла, одетая в красные шаровары по-казацки и легкую коричневую курточку, волосы, выглядывавшие из-под красного же берета, были у нее с фиолетовым оттенком. Надо же, подумал Костя, кто-то еще пробует нормально жить.
В вагоне Муконин вышел в сеть и отправил весточку Гранате70.
Сегодня подвезу нашим оборотням описание ложной панацеи. А в нем один тип жалящего яда якобы заменен на другой. Пусть их друзья проглотят наживку и возрадуются. Больница в девять открывается, но оборотни будут ждать на улице, в двадцать первом квадрате, судя по нашей карте. Ну ладно, после встречи
Потом Костю укачало, и он чуть не уснул. Но поездки в местном метро длились быстро. Когда он вышел на нужной станции и поднялся наверх, то прикурил очередную сигарету и тем взбодрился. Времени было без десяти девять. До встречи с Набоковым оставалось десять минут.
Костя побродил кругами, обдумывая сценарий встречи. Минуты шли, сердце стучалось все быстрее. Наконец, ровно в девять он пришел в назначенное место. Это был безлюдный уголок у въезда в гаражный массив. Напротив располагалась промышленная зона. Там протекала скоростная дорога, а за дорогой тянулся бетонный забор. Вдоль забора крупно зияли черные буквы граффити:
Костя остановился и покрутил головой направо-налево. По шоссе проносились автомобили, ни один не собирался останавливаться. Муконин оглянулся назад — пустынно и тихо. Лишь серые кирпичные стены гаражей, угрюмые ржавые ворота, и над ними, сбоку, на возвышении — бревенчатая будка сторожа с заколоченными фанерой окнами. Костя отвернулся и тупо уставился на лозунг на бетонном заборе через дорогу. Где же этот гребаный Набоков? И почему он выбрал такое дурацкое место?
Ответов у Кости вылетело много, но додумать он не успел. Уж сильно тихо сзади зашуршали шины, поздно он начал поворачиваться. Пчелиным укусом больно кольнуло в поясницу, как будто ввели острую иголку. Он захлебнулся волной, в глаза накатила розовая пелена, тело охватила небывалая слабость. Костя осел, и мир исчез.
Очнулся Муконин, оттого что в лицо брызгали кипятком. Но то оказался не кипяток, а чья-то тяжелая ладонь. Туман в глазах постепенно рассеялся, мозги перестали качаться. И Костя увидел перед собой усатого Саныча.
— Ну что, Муконин, очухался? — просипел низкий голос.
Было душно и потно. Костя лежал бочком на кожаном сидении. Руки за спиной больно стягивало нечто вроде ремней. Реальность творилась в салоне какого-то минивэна.
— Молодец, — обрадовался Саныч.
В его руках вдруг оказался черный шарфик, и через мгновение усач вероломно накинул шарфик на глаза Косте, грубо и быстро завязал узелок.
— Вставай, пошли! — Костю подхватили под руки (рядом оказался кто-то еще).
Помогли подняться и поволокли из машины.
— Ногами-то ступай, ушлепок! Мы чо тебя, тащить должны? — раздался над ухом злой богатырский голос.
Костя споткнулся, ухнул вниз, но попал ботинками на твердое покрытие. Муконина повели вперед.
— Давай, давай, пшел!
Двое провожатых поддерживали его под мышками. Костя принялся отсчитывать в уме шаги. Раз, два, три… Десять, пятнадцать, двадцать.
— Осторожно, ступенька, — усмехнулся богатырский голос.
Костя остановился, вытянул носок, нащупал ступеньку, шагнул. Получилось удачно.