Гражданин Винс

Уолтер Джесс

Гребби взмахивает винтовкой.

— Высуньте руки из окна. Оба. Насколько возможно.

Они подчиняются и высовывают руки по локоть. Гребби дышит глубоко и резко.

— Отлично. Вот так и держите. — Он косится на Винса и начинает медленно двигаться к своей машине, держа винтовку перед собой. — Пошли отсюда, пока я штаны не обмочил.

На то, чтобы уговорить Гребби не обращаться в полицию, у Винса уходит всего одна минута. («Ты правда хочешь переться туда и объяснять, почему

околачивался с картежниками и проститутками в три часа ночи? И почему навел пушку на того, кто заявит, что был не вооружен? Тебе оно надо за пять дней до выборов?») Когда Гребби наконец соглашается, Винс откидывается на спинку сиденья и трет виски, пытаясь понять, что делать дальше.

— Мне ведь лучше не знать, чем ты зарабатываешь на жизнь, правда, Винс?

— Я пеку пончики, — отвечает Винс.

Гребби едет по переулку, потирая челюсть.

— Знаешь, что в этом самое странное?

— Что? — спрашивает Винс.

— То, как сильно мне хотелось пристрелить того парня. — Он бросает взгляд на Винса. — Он кто?

— Понятия не имею, — признается Винс. — Знаю только, что он не местный.

— Похоже, он был настроен серьезно…

Винс оборачивается и смотрит на винтовку, что лежит на заднем сиденье. В чехол набиты теннисные мячи, чтобы она не гремела.

— А ты, значит, охотник?

— Не совсем. Пару раз ходил на уток.

— А ты бы смог?

Гребби оглядывается на дорогу.

— Если бы ты меня раньше спросил, я бы ответил «нет». Но теперь… да, смог бы. Мне хотелось этого.

— Во Вьетнаме? Ты там когда-нибудь…

— Это другое. Вглядываешься в заросли, следишь за холмом, замечаешь струйку дыма. Не обязательно видеть человека, стреляешь, просто заметив движение. Я только один раз был в бою. Это хаос со всех сторон: позади, впереди. Трассирующие летят. Все в дыму. Там стреляешь не в кого-то конкретного. Просто вносишь свою лепту… просто плюешь в общий ливень. Люди падают. Но кажется, это не потому, что кто-то выстрелил. Там все вместе, будто от одного дождя прячутся. — Он качает головой, прогоняя воспоминания. — Ну, а ты? Когда-нибудь…

— Нет, — отвечает Винс. — Никогда.

Они снова едут молча. Винс смотрит в свое окно. Домой ему нельзя, поэтому он просит Гребби отвезти его к Бет, в район Вест-Сентрал, что в нескольких минутах езды от центра города. Они не разговаривают, Гребби чешет в затылке каждые несколько минут. Он тормозит у дома Бет и смеется.

— У меня такое ужасное чувство, будто завтра я проснусь и пойму, что это была моя лучшая речь в жизни. — Он улыбается. — Для целой оравы преступников.

— Хреново, — замечает Винс. — Ты их зацепил.

Он смотрит Гребби в глаза.

— Зачем ты это делаешь? Зачем баллотируешься на этот пост?

Гребби смотрит в лобовое стекло.

— Наверное, главная причина — мое эго. Но знаешь что? Я действительно в это верю. Банально, но

я иногда просыпаюсь утром, и мне не терпится начать исправлять то, что, по моему мнению, не работает… вот, например, зоопарк улучшить. Наверное, выглядит глупо, но знаешь что? Хороший чертов зоопарк есть хороший чертов зоопарк.

Винс улыбается, лезет в бумажник и протягивает Гребби новенькую твердую карточку — свидетельство о регистрации избирателя. Кандидат читает ее, переворачивает и возвращает.

— Что ж, — заключает Винс. — Отдам свой голос за тебя.

— Правда? — Гребби пытается улыбнуться. — Столько трудов ради одного голоса.

Он тихонько стучит костяшкой среднего пальца. Квартира Бет — у основания железной лестницы, в цоколе кирпичной пятиэтажки. Дверь скрипит. Бет улыбается.

— Привет.

— Разбудил?

— Нет. — Она распахивает дверь. На ней длинная белая футболка и клетчатые пижамные штаны. Волосы стянуты в хвост. Ногти на ногах покрашены красным лаком.

Винс входит. Бет живет в квартире с одной спальней, но ее занимает мать, а сама Бет и ее годовалый сынишка Кеньон спят в гостиной. Бет — на раскладном диване. Сейчас Кеньон, одетый в ползунки, лежит в детском манеже рядом с плюшевой собакой и мячиком. На столе стоит чашка чаю, рядом — буклет «Лучшее для вашего дома».

Винс смотрит на крепко спящего мальчика. На его макушке чернеет прядь кудрявых волос.

— Растет.

— Не по дням, а по часам.

— Можно позвонить, Бет?

Она берет чашку, он идет за ней в кухню. Она показывает ему телефон на стене рядом с холодильником и садится за стол. Винс набирает номер магазина пончиков, хотя знает, что Тик ни за что не ответит.

— Ну, давай же. Возьми трубку. Хотя бы сегодня. — Он вешает трубку и набирает номер снова. Молчание. Придется туда ехать.

Потом он пытается дозвониться Дагу домой. Ответа нет. Еще раз. Ответа нет. Винс смотрит на часы. Четыре утра. Вряд ли Даг окажется на работе. На всякий случай он звонит в «Фото на паспорт и сувениры Дага». Тишина.

Винс вешает трубку. Бет следит за ним из-за стола, докуривая сигарету.

— Все в порядке, Винс? — Она дает ему затянуться.

Ему неприятно, как резко звучит его смех.

— У тебя… — Он ерошит волосы. — У тебя есть телефонная книга, Бет?

Он берет сигарету, затягивается. Она приносит телефонную книгу, Винс ищет номер такси. Диспетчер говорит, что обе машины на выезде. Но одна из них вернется примерно минут через тридцать.

Винс кладет трубку. «Обе машины». Гребаный город. Он садится за стол, качая головой. Бет дает ему стакан воды.

— С тобой все в порядке, Винс?

Он осушает стакан и смотрит на Бет, на ее большие круглые глаза, тонкие черты.

— Слушай, извини, что так получилось. Я хотел проводить тебя до дома…