Гражданин
Шрифт:
– А? – общение со злобной эльфийкой определённо не прошло для девушки даром. Что говорить: она даже первое ела аккуратно и медленно, и это при её-то форсированном аппетите. Опять же, даже попытки не сделала посмотреть, что это такое интересное я и Рона читаем. Последняя, кстати, так и не смогла расстаться с романом ради тарелки и теперь поглощала пищу не глядя, не отрывая взгляда от страниц. – Какая-то она… дикая!
Ха, прямо слово в слово мои мысли. Под моим взглядом рыцарь вдруг смешалась и отвела глаза, а на щеках проступил румянец пятнами. Интере-есно…
– Дикая и есть, – внезапно подала голос Фирониэль, заставив нас обоих вздрогнуть.
– Что
– Она не из республиканского протектората, – ради объяснения Рона даже книгу наконец отложила. – Родилась и выросла в поселении, которое не находится под чьей-нибудь защитой. Её захватили люди из королевств, несколько раз перепродавали, пока она не попала в Лид. И уже здесь сменила шестерых владельцев.
– То есть я – седьмой? – хорошие новости. А на вид служанка выглядит не намного старше моих спутниц.
– Не понимает и не хочет учиться, как надо себя вести, вот и продают вскоре после покупки, – сердито припечатала Фирониэль. Что-то как-то её всё это слишком лично задевает. Зато теперь понятно, откуда такие потрясающие профильные навыки: видно, кто-то из прошлых хозяев, а может и несколько пытались “научить себя вести” – но добились только того, что выдрессировали невольницу на выполнение своих непосредственных обязанностей. Надо иметь что-то кроме стального характера и несгибаемой силы воли, чтобы в процессе “обучения”, когда задействована Печать подчинения, не отказаться от своих убеждений – ведь воздействие идёт непосредственно через мозг раба. Тем не менее, Эйлана как-то справилась – уникальный талант, не иначе. С другой стороны – бесследно для неё всё это тоже пройти не могло, вот, наверное, откуда маниакальная страсть к чистоте. М-да… но и сделать я ничего не могу – уже поздно. Разве что…
– Что ж, с нами у Ланы есть шанс в конце концов самой разобраться, – подытожил я и в ответ на вопросительные взгляды пояснил. – В том смысле, что менять владельцев ей больше не придётся.
Так, это что ещё за выражение такое на лицах – одновременно возмущённое и понимающее? Только не говорите мне…
– Я уже говорил как-то: своих я не продаю и не предаю… а не то, что вы двое подумали, – с раздражением произнёс я. Похоже, я целиком и полностью угадал на счёт “подумали”: щёчки покраснели, глазки в скатерть. Милашки-скромняшки прямо – даже сердиться толком не выходит. – Так получилось, что Эйлана вошла в круг “своих” – я её купил. Но сами подумайте, хорош бы я был, если бы мог избавится от соратника только потому, что мне с ним… неудобно? Каким бы я был сюзереном, а, Маша?
О, вижу, дошло наконец-то. Да, я долго думал уже после покупки Вспышки над тем, как мне жить с печатью рабовладельца (в прямом смысле, блин!), и в конце концов решение нашёл. На обязательства, которые со стороны невольников невозможно разорвать, можно справедливо ответить такими же обязательствами со своей стороны. В каком-то смысле получатся те самые, идеализированные отношения сюзерен-вассал из рыцарских романчиков… ну или муж-жена, оттуда же. Что-то мне подсказывает, что я ещё хлебну лиха, придерживаясь такой позиции, но… это всё равно лучше, чем стать как все граждане Лида. Намного лучше.
Лилиана. Лилиана Миракийская, если пользоваться принятой в Лиде формой официального обращения – так зовут мать Арна. Имя я выписал из городского реестра недвижимости на следующий день после попадания – благо, этот документ, как и многие другие, для граждан находится в свободном доступе. “Фамилия”
Вот под такие мысли я встал из-за стола в своём кабинете и отправился на первый этаж, где оставил “Краткую историю и географию”. Какой же кайф иметь собственный кабинет с нормальным рабочим местом: можно, наконец, разложить все бумаги, как удобно, сидеть не на земле или раскладном стуле, а в удобном рабочем кресле, прихлёбывая из чашки, которую тоже есть куда поставить, чай. На самом деле можно было послать служанке импульс через Печать и заставить её явиться, чтобы сама принесла книгу, но я, видимо, ещё долго буду привыкать к статусу домовладельца… так, а это ещё что такое?!
– …Маша? – от открывшегося зрелища у меня даже как-то не нашлось других слов, кроме имени девушки. Маша. Маша, которая обожает носить штаны и недолюбливает юбки, сейчас была обряжена в… нет, “платьем” у меня это язык назвать не повернётся. О, вспомнил – “пеньюар”. Причём эта, с позволения сказать, “одежда” была ещё и полупрозрачной, что всполохи от догорающего камина прекрасно подчёркивали. Полупрозрачной и надетой на голое тело. Но это ещё не всё: я застукал своего рыцаря за вдумчивым исследованием содержимого встроенного в стену бара – и как только нашла. К счастью, пока дальше визуального осмотра не зашло, но одну бутылку девушка в руках уже крутила.
– Ой! – застигнутой врасплох красавице деться было некуда, да и прятать добычу за спиной было откровенно смешно, хотя она сначала попыталась.
– Ты… что такое делаешь? – я всё ещё испытывал некоторый дефицит вокабуляра, выбитый из колеи такой вот картиной. – И, главное, зачем?
– Ну-у… – склонив голову, девушка добилась, что отросшие волосы закрыли ей лицо, но пылающие щёчки, казалось, просвечивают даже из-под них.
– Ты же всегда была равнодушна к алкоголю, – подойдя ближе, напомнил я. Вытащил емкость из ослабевших пальцев и посмотрел на этикетку. – Ром, шестьдесят два градуса?! Маша, с тобой всё в порядке, а?
– Я-а… не знала! – донеслось из-под волос.
– Ты вообще спиртное в своей деревне пила? – у меня начало закрадываться пока что довольно смутное подозрение о происходящем.
– Пиво, – девушка неуверенно подняла на меня глаза. – И в-вино. Молодое… один раз. Немножко.
– Один стаканчик из вот этой бутылочки, – я потряс упомянутым ромом в воздухе. – это всё равно что десять-двенадцать литров этого твоего пива выпить… причём разом. Особенно – без закуски. Что б ты знала, такие крепкие напитки разводят в другой жидкости, в том же чае, например. А если используют так, то буквально по стопке… по глотку, то есть.