Гражданская война батьки Махно
Шрифт:
Когда вышел Высочайший манифест об амнистии заключенных в связи с празднованием 300-летия дома Романовых, Нестор с нетерпением ждал, что вот-вот перед ним откроются врата Бутырок и он увидит долгожданную свободу. Так и не дождавшись этого мгновения, 17 июля 1913 г. он написал прошение Московскому губернскому инспектору с запросом, применим ли к нему этот указ. Узнав через неделю, что вынесенный ему приговор не подлежит пересмотру и остается в силе, он впал в депрессию, снова вынашивая бредовые идеи побега.
Начало империалистической войны Махно встретил без всяких эмоций. В отличие от многих политических заключенных, его
«Как ни тяжела и безнадежна была жизнь на каторге, – вспоминал П. Аршинов, – Махно, тем не менее, постарался широко использовать свое пребывание на ней в целях самообразования и проявил в этом отношении крайнюю настойчивость. Он изучил русскую грамматику, занимался математикой, русской литературой, историей культуры и политической экономией. Каторга, собственно, была единственной школой, где Махно почерпнул исторические и политические знания, послужившие затем ему огромным подспорьем в последующей его революционной деятельности. Жизнь, факты жизни были другой школой, научившей его узнавать людей и общественные события». Эти воспоминания подтверждают многие архивные документы. 12 июня 1916 г. Махно, например, написал прошение на имя начальника тюрьмы, в котором просил разрешить ему на заработанные деньги купить словарь иностранных слов.
В тюрьме Махно вел себя вызывающе, постоянно спорил с тюремщиками, выражал недовольство по любому поводу. Пробыв в Бутырках всего несколько недель, он в графе «поведение» удостоился записи «скверное». За это он в течение девяти лет, вплоть до освобождения 2 марта 1917 г., пробыл закованным по рукам и ногам.
В целом же Махно стойко переносил все тюремные невзгоды и безусловно верил, что рано или поздно выйдет на свободу. Один из бутырских заключенных Д. Пивнев вспоминал, что Махно не раз говорил своим друзьям по несчастью, которые дали ему кличку «Скромный», что непременно станет «большим человеком, когда выйдет из тюрьмы».
Узнав, что в 1771 г. по приказу императрицы Екатерины для заключения крестьян, участвовавших в народных бунтах, был построен московский Бутырский тюремный замок и что в одной из башен тюрьмы перед казнью, закованный в кандалы и рогатки, томился Емельян Пугачев, Махно начал называть себя борцом за крестьянские интересы.
Февральскую революцию, свержение романовской монархии Махно воспринял как результат и своей бунтарской деятельности. Вместе с другими заключенными он вышел на свободу, но сразу же потерялся среди бурлящей толпы. Вечно молчавшие, скрывавшие в годы самодержавия свои мысли и чувства люди спешили высказать все, что накипело на душе. Махно ничего толком не мог понять в этом водовороте борьбы различных идей, диаметрально противоположных взглядов и стремлений. После многих лет тюремной тишины он был буквально оглушен происходившим и поспешил в родное Гуляйполе.
Поезд шел долго, часто останавливаясь на различных станциях и полустанках, где Махно наблюдал ту же, что и в Москве, картину. Слушал пламенные речи различных ораторов,
В деревне новости всегда разносятся с большой быстротой. О том, что 25 марта 1917 г. в Гуляйполе вернулся из Москвы освобожденный каторжник Махно, стало известно мгновенно. В глазах гуляйпольцев он был несомненным авторитетом, человеком, пострадавшим за крестьянские идеалы. Поскольку других революционеров им видеть и слышать не доводилось, то в их глазах Махно олицетворял собой борца за народное счастье. Он с умилением слушал стихи местного поэта А. Монюшко «Привет каторжанам», которые Нестору дружно декламировала группа гуляйпольских школьников:
Привет вам, страдальцы за счастье людей!Привет вам, борцы за свободу,Привет вам, добывшим мукою своейЖеланную волю народу.Верный своему принципу: днем работать, как и все, а вечером и ночью заниматься разбоем, Махно сразу же устроился в селе маляром на завод сельскохозяйственных машин «Богатырь». Здесь работали не успевшие стряхнуть с себя груз деревенских традиций рабочие, которые целиком были в плену мелкобуржуазных иллюзий.
Весной 1917 г. в России происходили невиданные ранее события. Рухнула монархия, на смену которой шла новая власть. Повсюду создавались Советы рабочих, крестьянских и солдатских депутатов – органы власти победившего народа. В то же время 3 марта 1917 г. в Петрограде было сформировано буржуазное Временное правительство. Таким образом, в стране сложилось двоевластие: Советы представляли власть рабочих и крестьян, а правительство выражало интересы буржуазии и помещиков.
На Украине ситуация была еще более сложной и запутанной. Местная буржуазия использовала национально-освободительное движение украинского народа в своих узкоклассовых интересах и образовала Центральную раду. Пытаясь захватить власть на Украине, она приступила к созданию губернских и уездных рад и сельских и волостных «народных управ», а также воинских формирований. Как и Временное правительство, Центральная рада в целом проводила антинародную политику.
Махно не очень хорошо разбирался во всех этих событиях, но понимал одно – необходимо действовать.
После свержения царизма в Гуляйполе не было силы, способной взять власть в свои руки, объединить вокруг себя рабочих и крестьян. Поэтому на первые места в созданных новых буржуазно-помещичьих органах власти вышли офицеры дислоцировавшегося здесь 8-го Сербского полка. Председателем «Общественного комитета» был избран прапорщик Прусинский, а начальником милиции – поручик Кудинов. С первого же дня Махно повел против них решительную и непримиримую борьбу.
Полуобразованный, не имевший никакой конкретной программы действий, Махно своими демагогическими речами о свободе народа и необходимости улучшения его положения все же сумел повести за собой земляков, стоявших на еще более низком политическом и образовательном уровне.