Гражданская война и интервенция в России. Политэкономия истории
Шрифт:
Об отчаянности положения на этом «фронте», свидетельствовал видный представитель строевого офицерства плк. Б. Штейфон: «Располагая всеми возможностями для своего усиления, Добровольческая армия ко времени решительного столкновения с большевиками оказалась настолько обессиленной и обескровленной, что исправить органические недочеты всей системы не могла и легендарная доблесть фронта. В то время, когда добровольческие части в бессменных, тяжелых боях истекали кровью, неустроенный, развращенный тыл наносил фронту более тяжелые удары, чем красный враг» [443] :
443
Штейфон Б. А.…, с. 149.
Регулярство
В Добровольческой армии части не формировались нормальным порядком, а самозарождались
Решающей причиной поражения Белой армий, по мнению строевых офицеров, являлся тот факт, что ее организация, по своей сути, носила полупартизанский характер: «Трагедия Добровольческой армии заключалась в том, что своевременно… она не превратилась в армию регулярную. Мы забыли о регулярстве…, – указывал командир одного из лучших полков армии Юга России Б. Штейфон, – Героическому духу дана была не соответствующая масштабам борьбы форма. Не подлежит сомнению, что если бы добровольчество как дух было введено в формы регулярства как системы, исход борьбы на юге России был бы иным» [445] .
444
Штейфон Б. А.…, с. 157.
445
Штейфон Б. А.…, с. 177.
«Основной причиной краха Белой борьбы на юге России, – конкретизировал Штейфон, – надо считать несовершенство нашей военной системы. Добровольчество, как система единственно жизненная в сложной обстановке 1918 года, должно было летом 1919 года уступить свое место регулярству, ибо последнее все свои корни имело в той национальной России, какую мы стремились возродить. Добровольчество, как военная и гражданская система, это не более как импровизация, и жестокий опыт 1919 года показал все несовершенство подобной импровизации. Самой роковой по последствиям ошибкой явилось то обстоятельство, что армия не усиливалась соответственно уширению масштабов борьбы» [446] .
446
Штейфон Б. А.…, с. 150.
Каждая добровольческая часть, пояснял Штейфон, формировалась «по своему усмотрению», которое «обычно и очень скоро распространялось решительно на все стороны полковой жизни и приводило, как начальников, так и подчиненных к забвению законности» [447] . «Каждый командир полка был фактически неограниченным хозяином своей части… Существовал неписанный, но всеми выполняемый и крайне вредный по своим последствиям командирский закон: раз начальство мне ничего не дает, то оно и не должно вмешиваться в мои внутренние дела» [448] .
Этот закон распространялся на все вышестоящие этажи военной иерархии, в результате «почти в каждом городе (Юга России) имелось свое командование и практически самостоятельные армии, – отмечал британский офицер Уильямсон, – некоторыми командовали генералы, а некоторыми – полковники. Никто из них, вероятно, не подчинялся никому свыше» [449] .
447
Штейфон Б. А.…, с. 99.
448
Штейфон Б. А.…, с. 104.
449
Уильямсон Х…, гл. 3.
На Юге России «командование на всех уровнях было действительно жутким…, – повторял Уильямсон, – Ни один генерал не желал, чтобы им руководил кто-то другой, а так как у всех [у] них было слишком много власти, единства командования никогда не существовало. Они могли бы держаться годами, если бы отступили в укрепленные районы или координировали свои усилия, но они всегда были заражены амбициями либо леностью, которые убеждали их делать слишком много или недостаточно, или оставаться абсолютно безразличными» [450] .
450
Уильямсон X…, гл. 5.
Примером могла являться попытка Деникина, как говорит историк А. Ганин, «интегрировать пришедших с Дроздовским в армию, подчинив их общим порядкам. В отношении недавно самостоятельного начальника, своего рода «атамана»,
451
Ганин А…, с. 66.
452
См. подробнее: Деникин А. И. Поход на Москву.1928…, с. 16, 17.
«Эти взаимоотношения между начальником и подчиненным, невозможные, конечно, в армиях нормального происхождения и состава, находили, – по словам Деникина, – благодарную почву вследствие утери преемства верховной власти и военной традиции и имели прямое отражение на периферии» [453] . О напряженности ситуации свидетельствовали обращения к Деникину Врангеля, где «в каждом слове письма и телеграмм были желчь и яд, рассчитанные на чувства военной массы и без того нервной, ревнивой к боевым соседям и плохо разбирающейся в обстановке» [454] .
453
Деникин А. И. Поход на Москву.1928…, с. 17.
454
Деникин А. И. Поход на Москву.1928…, с. 21.
Тот же самый вопрос о необходимости регулярства был поднят на первом военном совещании Северо-Западной армии 21 октября 1918 г. На необходимость его введения указали «строевые начальники (которые) обратились… с пожеланием, чтобы армия была строго регулярной, чтобы она избегала партизанщины и т. п. Это пожелание вызвало резкую критику начальника штаба корпуса ген. Малявина… В связи с этим у участников совещания, преимущественно строевых офицеров, сложилось впечатление, что штаб корпуса не имеет установившейся единой точки зрения и ясной линии своего дальнейшего поведения» [455] .
455
Корнатовский Н…, с. 42.
Отсутствие регулярства привело к тому, вспоминал белогвардейский журналист Г. Кирдецов, что «в гражданско-политическом и административном отношении Северный корпус по мере своего продвижения в глубь России, а равно и население края, были предоставлены всецело злой и доброй воле 2–3 начальников в лице генерала Родзянко, полковника Дзерожинского и знаменитого «героя» Булак-Балаховича… Эти «начальники» никому не подчинялись, ни перед кем не отвечали. Виселица работала вовсю. Грабежи и буйство были нормой «правления»… Крестьян обирали до ниточки!» [456] .
456
Кирдецов Г. У. У ворот Петрограда (191–1920 гг.) Берлин. Русс. Тип. Е. А. Гутнова, 1921, с. 187, 188 (См. подробнее: Корнатовский Н…, с. 146.)
С теми же самыми проблемами столкнулся в Сибири, при своем назначении, военный министр Колчака А. Будберг, который отмечал, что на фронте «борьба с (собственными) армиями будет очень трудная, ибо командующие там совсем обатаманились и автономию в деле снабжения с сепаратными заготовками считают незыблемым основанием своего существования; власть Омска признается на фронте тоже «постольку – поскольку», и будет нелегко перевести эту атаманщину на государственный меридиан»… «Омск импотентен, а командующие армиями ни малейшим образом не намерены самообуздываться и обуздывать подчиненных» [457] . «Прежний способ управления, – подтверждал последний главнокомандующий армией Колчака К. Сахаров, – приучил строевых начальников отписываться, смотреть на полученный приказ как на простой лоскут бумаги» [458] .
457
Будберг А…, с. 6, 29.
458
Сахаров К. В.…, с. 136.