Гражданская война в Испании (1936 – 1939)
Шрифт:
Массовые советские библиотеки, киноэкран и эфирное время заполнялись восторженными жизнеописаниями Блюхера, Тухачевского, Чапаева, Щорса, Ларисы Рейснер, «красных дьяволят», «великих голодранцев», «героев Первой Конной», «орлят Чапая», «неуловимых мстителей» и др.
И без того очерненные в печати образы белых еще более обеднялись и окарикатуривались при экранизации литературных произведений («Сердце Бонивура», «Тени исчезают в полдень», «Пароль не нужен»).
Даже в книгах, в сущности посвященных примирению («Два капитана», где герой — из стана победителей, а героиня —
Разрешенные к печати книги вернувшихся в СССР Александровского, Любимова не только тщательно цензурировались, но и выходили ничтожно малыми — сравнительно со спросом на них — тиражами. Вполне верноподданнические воспоминания Вертинского вышли только посмертно, причем лишь в малодоступном широкому читателю журнальном варианте. Из более чем сотни песен Вертинского (сплошь лишенных политического содержания) разрешено было к исполнению всего 30.
Вопрос о цене победы красных в гражданской войне даже не ставился. Отваживавшиеся поднимать данный вопрос исследователи быстро лишались работы. В этом отношениии СССР неумолимо отставал от Испании.
С 40-х до 80-х годов XX века советские СМИ никак не комментировали фактов возвращения на родину отдельных деятелей послереволюционной эмиграции — Вертинского, Коненкова, Цветаевой, Прокофьева и др. Скупые упоминания об этом были рассеяны по малотиражным или спецхрановским изданиям. Последним «возвращением», о приезде которого на родину сообщили газеты и кинохроника, был А.И. Куприн (1937).
О фактах героической гибели русских эмигрантов от рук нацистов в оккупированной Франции советские граждане стали узнавать с 20-летним опозданием — с 1965 года, когда некоторые борцы Сопротивления русского происхождения были посмертно награждены советскими орденами.
В отличие от Испании, в Советском Союзе такие институты, как церковь и армия, даже во второй половине XX века не могли дать импульсов к общенациональному примирению. Со всей силой сказывались полное подавление свободы мнений в армии, политическое бессилие духовенства всех конфессий, придирчивая цензура на всех уровнях. Тем более не могли произвести подобных импульсов казенные профессиональные объединения, пронизанные подкупом, слежкой и доносительством — союзы писателей, художников, композиторов, архитекторов и др.
Во всем этом наглядно проявлялось роковое явление нашей истории XX века — сильнейшее разрушение ткани гражданского общества, которым сопровождалась наша революция и гражданская война.
Новая, третья по счету волна примирения стала поэтому плодом не государственной политики, а сугубо стихийных импульсов, исходивших непосредственно из гражданского общества. Постепенно восстанавливавшее свои силы гражданское общество устало от постоянной борьбы с врагами, от «продолжения революции» и «повышения бдительности» (становившихся к тому же все более показушными). Оно стихийно и откровенно стремилось к гражданскому миру.
Третья волна примирения шла снизу. Она проистекала из менталитета городской интеллигенции — умственного авангарда общества, более всего пострадавшего от гражданской войны и ее последствий
Интеллигенция не в силу врожденных добродетелей, а в силу социально-профессионального положения имела наибольшие возможности освоения творчества литераторов, живших в белой России и послуживших соединительными звеньями между побежденными и победителями — Булгакова, Вертинского, Грина, Куприна, Паустовского, Толстого («красного графа»), Цветаевой, Шульгина.
Третья волна примирения стала заметной с конца 1950-х годов. Среди ее деятелей были отдельные литераторы, драматурги, кинорежиссеры. В отличие от двух первых волн, она не знала попятного движения.
Необходимо отметить в этой связи повести «Жестокость» (1954) и «Пароль не нужен» (1965), пьесу «Однажды в двадцатом» (1967), кинофильмы «Служили два товарища» (1968) и «Бег» (1970), телесериалы «Адъютант его превосходительства» (1970) и «Дни Турбиных» (1976). Каждое из данных произведений становилось событием.
Ранней ласточкой третьей волны стала повесть П. Нилина «Жестокость» (вскоре экранизированная). Она довольно откровенно обвиняла в жестокости и вероломстве не белых и не зеленых, а красных.
Повесть Ю. Семенова «Пароль не нужен» подробно рассказывала о развитой политической демократии в занятом белыми Приморье и о сильных разногласиях в лагере белых, умело разжигавшихся красной агентурой. (В киноверсии повести эти мысли искусственно сглажены, а многозначительные слова одного из персонажей о мертвых белых и красных: «Все они — русские» изъяты.) Знамением времени стала публикация повести в органе ЦК комсомола — журнале «Молодая гвардия».
Пьеса «Однажды в двадцатом» фактически ставит на одну доску красного политработника и белого офицера, высвечивая их общую принадлежность к неспособной на изуверство интеллигенции, и сосредотачивает критику на зеленых. Выведенная под псевдонимом Казачки Землячка и красный командир «чапаевского» типа не вызывают у автора симпатии. Написанная Н. Коржавиным пьеса имела успех, но немедленно вызвала протесты ветеранов гражданской войны и была снята после двадцатого спектакля.
Сценарий «Двух товарищей» Ю. Дунского и В. Фрида подвергся сильной цензурной переработке — художественный совет киностудии был против подробного показа жизненного пути одного из главных персонажей лишь потому, что он был белогвардейцем. Сценаристов заставили сделать главным героем картины благородного красного бойца. Но и в изуродованном виде фильм прозвучал протестом против близорукости и непримиримости обеих сторон.
В «Адъютанте его превосходительства» (сценаристы — И. Болгарин и Р. Северский) главное — уже не военные действия. Первенствующей темой стало единение красных и белых против откровенных бандитов — зеленых. В критическом свете показаны карательные органы обеих сторон — ВЧК красных и контрразведка белых.
В кинофильме «Достояние республики» (1970) в центре внимания — уже не красные, а колеблющийся благородный персонаж Маркиз и не запачканный ничьей кровью беспризорник Кешка. Главный удар направлен снова против зеленых, а не Белого движения.