Гражданская война в Испании 1936–1939
Шрифт:
Бунт генералов зажег в стране множество локальных гражданских войн – впрочем, не они стали главной причиной крушения республиканского государства. Сутью неспособности власти справиться с кризисом был один решающий фактор: неизбежный паралич левоцентристского правительства перед лицом восстания правых с одной стороны и левой революции – с другой.
Была и другая причина – развал государственного механизма, когда многие его функционеры, от дипломатического корпуса до полиции, не говоря о вооруженных силах, поддержали националистов.
НКТ и ВСТ, на которые легли основные тяготы боев, быстро заполнили вакуум, создав на республиканской территории революционные организации. Единственным полноценным исключением была Баскония. «Там нет революционной ситуации, – отмечали очевидцы. – Угроза для частной собственности отсутствует» [252] .
Численность
252
Pierre Vilar. La guerra civil espa~nola. Barcelona, 1986. P. 104.
253
Испанская коммунистическая партия в докладе Коминтерну от 15 февраля 1937 г. заявляла, что ее численность составляет 250 тыс. человек, «из которых 135 тыс. на фронте» (РГАСПИ 495/120/259. с. 3).
В первые дни восстания Мадрид выглядел революционным городом – почти на каждой улице милиция ВСТ и НКТ проверяла документы. Обычно на милиционерах были темно-синие monos (подобие комбинезонов) и значки или цветные шарфы, обозначавшие их политическую принадлежность: черно-красные у анархо-синдикалистов, красные у социалистов и коммунистов. Невозможность или нежелание регулярно бриться придавали им облик дикарей (на взгляд иностранцев). При всех обязательно были винтовки. «Праздные молодые люди, – писал Асанья в дневнике, – вместо того чтобы воевать в окопах, позерствуют с боевым оружием на улицах, таская свои винтовки на плечах» [254] .
254
Manuel Aza~na. La revoluci'on abortada // Obras completas. M'exico, 1967. Vol. III. P. 499.
Первоначальный отказ правительства раздать оружие не прошел бесследно: рабочие хорошо запомнили ощущение беспомощности перед лицом военного мятежа, а это означало, что в первые месяцы много оружия было припрятано «на всякий случай». Кроме того, деятельность националистического подполья, как в Овьедо и в Сан-Себастьяне, не позволяла отправлять слишком много мужчин на фронт, так как неприятностей можно было ждать и в тылу.
Социалистический ВСТ был самой мощной организацией в столице, хотя НКТ быстро набирала силу за его счет. Девушки из организации социалистической молодежи в красно-голубом повсюду собирали деньги для левых благотворительных организаций: их вдохновляла возможность заговаривать с кем угодно, не навлекая на себя обвинения в распущенности. Школьники, одетые как юные пионеры (попытка копировать советский оригинал), ходили парами, звонко распевая лозунги, как таблицу умножения. Иностранные журналисты делали далеко идущие выводы из того, что с улиц почти исчезли пиджаки, воротнички и галстуки среднего класса. Это, правда, объяснялось не только преследованием людей в буржуазной одежде, но и небывалой жарой и новой модой на непринужденность.
После мобилизации большей части милиции на разные фронты Мадрид стал утрачивать революционный облик. На углах улиц опять появились попрошайки, открывались дорогие магазины и рестораны – можно было подумать, что война идет где-то на дальних берегах. Казалось, только иностранные журналисты в кафе и в барах отелей на Гран-Виа все еще считают, что столица находится в центре событий. При этом ситуация в экономике безнадежно ухудшалась: из-за нехватки наличности профсоюзы начали печатать собственные «купоны», обязательные к приему городскими властями, вынужденными помогать городскому населению выживать в тяжелой обстановке.
Шок гражданской войны заставил испанских рабочих открыть глаза на внешний мир, откуда шла помощь для борьбы с фашизмом, но одновременно замкнуться, доверяя только соседям. В каждом городке, в каждой деревне был свой революционный комитет, которому полагалось олицетворять власть и поддерживать
Местные комитеты занимались всеми насущными нуждами людей. По их распоряжению гостиницы, частные дома и торговые заведения были отданы под госпитали, школы, сиротские приюты, штаб-квартиры милиции и партийные штабы. Мадридский отель «Палас», один из крупнейших в Европе, в первые дни использовался как сиротский приют, «Ритц» – как военный госпиталь.
Комитеты учредили собственные силы безопасности для прекращения самовольных расправ по личным мотивам, маскируемых под антифашистские операции. Ответственность за правосудие легла на революционные трибуналы, разбирательства которых выглядели куда более цивилизованными, чем пародии на суд в начале войны. Обвиняемым позволяли обращаться за помощью к защитникам и вызывать свидетелей – разумеется, стандарты сильно различались в той или иной области, и кое-где правосудие оставалось все той же комедией гротеска. Когда стал рассеиваться страх первых дней, уменьшилось и число смертных приговоров.
В Астурии НКТ учредила «Военный комитет Хихона». Основной силой Конфедерации были докеры, моряки и, главное, рыбаки, создавшие кооператив, решавший все их профессиональные вопросы. В Авилесе и в Хихоне моряки национализировали промысловый флот, территории доков и рыбоконсервный завод [255] . ВСТ имел большее влияние на суше, среди горняков. Со временем его комитет слился с анархистами, председателем общего совета стал социалист. При этом в Сантандере в Военном комитете верх взяли социалисты, и анархисты стали нападать на их авторитарный стиль.
255
См.: Fernando Solano. La tragedia del Norte. Barcelona, 1938. P. 73.
Совершенно иначе обстояли дела в Басконии. На место хунт обороны пришла автономная Республика Эускади, провозглашенная 1 октября. (Еще раньше республиканский триколор был заменен красно-зелено-белым баскским флагом икурринья.) Официальное учреждение баскского правительства («лехендакари») под председательством Хосе Антонио Агирре состоялось спустя неделю на собрании муниципальных делегатов, в традиционном стиле: клятвы произносились под священным Деревом Герники [256] . Большинство портфелей забрала консервативная Баскская националистическая партия, республиканцам и социалистам достались лишь второстепенные министерства [257] .
256
Дерево Герники – знаменитый дуб, символизирующий традиционные свободы народа Бискайи и басков в целом. Сеньоры Бискайи, включая королей Кастилии и карлистских претендентов, приносили под этим деревом клятву уважать эти свободы. Дуб, о котором идет речь, был посажен в 1860 г. и известен как «Сын» – он был заменен новым саженцем в 1986 г. (Прим. ред.)
257
Баскское правительство состояло из 4 советников PNV, 3 из PSOE, 1 из ANV, 1 из Izquierda Republicana и 1 из PCE.
Анархисты, сильные в Сан-Себастьяне и в рыболовецких общинах, не требовали для себя роли в правительстве – и ничего в итоге не получили. Баскские националисты установили суровый контроль силами своей военизированной милиции Euzko Godarostea, где не было ни левых, ни небасков. Однако позднее ВСТ и НКТ сколотили собственные батальоны, вошедшие в баскский корпус «Эускади». Смешанные чувства басков, верных республике, предоставившей им автономию, но социально и религиозно гораздо более близких националистам, не могли не порождать губительное недоверие среди союзников [258] .
258
См.: Santiago de Pablo, Ludger Mees and Jos'e A. Rodr'iguez Ranz. El p'endulo patri'otico. Historia del Partido Nacionalista Vasco. II. 1936–1979. Barcelona, 2001.