Гражданская война в России: Записки белого партизана
Шрифт:
Как и следовало ожидать, результатом такого положения Кубанской армии было назначение 14 (27) февраля 1920 г. ее командующего генерала Шкуро в распоряжение Главкома ВСЮР. Вместо него командующим стал генерал-лейтенант С. Г. Улагай. В марте Шкуро вновь получил строевую должность — он был назначен командующим группой войск Сочинского направления (затем — Кавказского побережья), в которую вошли остатки Кубанской армии, сведенные в Сводно-Кубанский корпус под командованием генерал-майора Морозова, и 4-й Донской отдельный конный корпус генерал-лейтенанта Старикова. Здесь последний раз в Гражданской войне Шкуро водил в атаки своих казаков, не сумевших эвакуироваться вместе с остатками ВСЮР из Новороссийска и вынужденных отступать вдоль Черного моря к границе Грузинской республики. Однако в районе Сочи их путь к отступлению
По прибытии в Крым Шкуро не получил никакой должности в Русской армии Врангеля и эмигрировал за границу — во Францию, где поселился в Париже вместе со своей женой… Здесь он создал труппу из казаков-джигитов — всего вместе с хозяйственными чинами 250 человек, в том числе 80 наездников, 40 человек хора трубачей, 100 человек хора песенников и 20 танцоров.
В мае 1925 г. в Париже на стадионе Буффало состоялся казачий парад. Вот как описывает его очевидец, полковник Ф. И. Елисеев:
«Духовой оркестр в 60 казаков вздымал душу всех бравурными русскими маршами…
Тряс землю щегольскою маршировкою и наполнял воинственными казачьими напевами широкое воздушное пространство над стадионом величественный хор в 100 человек…
Своею хищною, скользящею походкою, лаская глаз врожденной красотою и простотою, элегантностью костюмов, невольно привлекали зрителя два десятка танцоров — горцев, затянутых, суровых видом…
Но главное — под взорами десятков тысяч горячо влюбленных глаз — в косматых шапках, словно демоны на гарцующих конях — затаенно, молча проходили они, на ком был „гвоздь“ всего — джигиты…
Их 60 шло следом в общем, гипнотизирующем своею красотою, казачьем параде на стадионе Buffalo, в Париже. А впереди всего казачьего ансамбля, как и на полях сражений, — сам Шкуро, овеянный легендами…»
После триумфальных выступлений в Париже состоялось полуторагодичное турне по странам Европы, в том числе в Великобританию. Однако получить постоянный источник средств к существованию не удавалось. Какое-то время Шкуро оставался в Париже, пытаясь «удержаться на поверхности», а в декабре 1931 г. приехал в Белград для оформления документов на пребывание в Югославии.
Тогда же в журнале «Кубанский казак» (№ 12 (102), декабрь 1931 г., с. 9) было опубликовано письмо Шкуро к кубанским казакам-эмигрантам «Родина ждет нашей помощи», написанное 6 декабря. По-видимому, оно было вызвано доходившими за границу сведениями о коллективизации, массовых репрессиях и голоде. Это не только волновало эмиграцию, но и вселило в нее надежды на восстание против советской власти в России.
В своем письме Шкуро призывал казаков объединиться и сплотиться вокруг Кубанского Войскового атамана генерал-майора В. Г. Науменко, оставить споры и дрязги, свары и политиканство. Шкуро писал: «…будьте готовы по-настоящему, честно, по-казачьи, первыми пойти на зов Войскового атамана туда, куда вас призывают честь и доблесть казачьи и святой долг перед родным Войском. Подготовка ведется, и окончательный расчет с красными палачами приближается. Родина ждет нашей помощи, и мы все должны ее дать».
Однако восстания против Советов в СССР не приобрели желаемого размаха, и жизнь эмиграции продолжалась своим чередом.
Шкуро, однако, удалось развернуть свое небольшое «дело» — в конце 1933 — начале 1934 гг. около Белграда строилась новая железная дорога, которая должна была соединить старую и новую Сербию. На главном участке работали кубанские,
В июне 1935 г. состоялись мероприятия, проводившиеся при поклонении кубанцев на могиле югославского короля Александра I в г. Опленце. На них присутствовал и генерал Шкуро, прибывший из Приштины.
После начала в 1936 г. Гражданской войны в Испании, которую руководство Русского Общевоинского Союза (РОВС) считало продолжением Гражданской войны в России и призывало всех бывших белогвардейцев отправиться в Испанию и принять участие в борьбе против коммунизма, Шкуро активно пытался договориться с генералом Франко о широком поступлении в войска последнего русских добровольцев. Но Франко отклонил это предложение…
В марте 1938 г. А. Г. Шкуро встретился в Белграде с А. А. Вонсяцким, председателем Всероссийской национал-революционной партии (ВНРП) в США, и пригласил его на банкет с участием 150 казаков-ветеранов Гражданской войны, где последний выступил с речью. Она была встречена бурными аплодисментами, и Вонсяцкого приняли в почетные кубанские казаки (Стефан Д. Русские фашисты. Трагедия и фарс в эмиграции. 1925–1945. — М., 1992. — С. 291).
К началу Второй мировой войны Шкуро по-прежнему жил в Югославии и надеялся, что Германия все-таки нападет на СССР, разгромит РККА и с большевизмом в России будет покончено.
С началом советско-германской войны 1941–1945 гг. Шкуро активно поддержал стремление казаков включиться в борьбу против советской власти на стороне Третьего рейха. Однако по распоряжению Гитлера большинству русских эмигрантов поначалу было запрещено служить в германской армии, и свою деятельность в Русском освободительном движении (РОД) Шкуро смог начать лишь в 1944 г.
После долгожданного дня 22 июня 1941 г. поляризация внутри эмиграции по отношению к СССР и гитлеровской Германии стала очевидной. В Югославии образовалось два лагеря; в антигерманский входили представители русской интеллигенции, большая часть русского эмигрантского студенчества и несколько крупных организаций: Югославский отдел РОВСа (во главе с его начальником генерал-лейтенантом И. Г. Барбовичем), «Младороссы» (во главе с И. И. Толстым), «Крестьянская Россия» Маслова и другие. Прогерманский лагерь составляли: «Монархическое объединение» (глава — бывший вице-губернатор П. Скержинский), «Русский национальный союз участников войны» (возглавлялся генерал-майором А. В. Туркулом и П. Багратионом), Русский корпус (формировался генерал-майором М. Ф. Скородумовым), так называемые «штабс-капитаны» (во главе с известным писателем Б. Л. Солоневичем и его братом) и «Русское национал-социалистическое движение» (председатель — Скалой, фактический руководитель — Меллер-Закомельский).
Шкуро вместе с атаманом Донского казачьего войска генерал-лейтенантом Г. В. Татаркиным, кубанским атаманом генерал-майором В. Г. Науменко, донскими генералами Ф. Ф. Абрамовым и Е. И. Балабиным, «добровольческим» генералом В. В. Крейтером и многими другими бывшими белыми и казачьими генералами и офицерами поддержал начавшееся организовываться в 1943–1944 гг. Русское освободительное движение во главе с бывшим советским генералом А. А. Власовым, и стали создаваться казачьи формирования в составе вермахта, Шкуро сразу же активно включился в «работу». Летом 1944 г. Шкуро с группой офицеров ездил в концлагеря для советских военнопленных, расположенные в Норвегии, для вербовки добровольцев в казачьи части. Офицер Русской освободительной армии (РОА) Л. А. Самутин, оставивший любопытные воспоминания, рассказывал в них о своей встрече со Шкуро, остановившимся проездом в датском г. Ольборге в отеле «Ритц». Он был приглашен Шкуро «на стакан чаю» и так описал эту встречу: «…Действительно, лицо {16} было разрублено наискось от левого края лба через нос, правую щеку и вниз почти до шеи. Страшный удар! Но видимо, здоров был в молодости атаман! Выдержал такое ранение. В общем же он поразил меня примитивизмом профессионального рубаки и отчаянного выпивохи. Датский „Аквавит“ — тминную сорокаградусную — он глушил как лимонад, не пьянея нисколько, только краснел и распалялся. Темами его речей были вино, женщины и рубка. Ни военные дела, ни политика его, казалось, совершенно не интересовали» (Самутин Л. А. Не сотвори кумира // Военно-исторический журнал. — 1990. — № 11. С. 68).