Гражданская война в России
Шрифт:
Но не только разоренные реформой «возвратники» накопили ненависть, которая прорвалась в Гражданской войне. И те, кому удалось прижиться в Сибири, сыграли «страшную роль» в судьбе белого движения и лично Верховного правителя России Колчака. Позже, 18 мая 1919 г., военный министр Колчака генерал А.П.Будберг записал в дневнике:
Восстания и местная анархия расползаются по всей Сибири… главными районами восстаний являются поселения столыпинских аграрников… В шифрованных донесениях с фронта все чаще попадаются зловещие для настоящего и грозные для будущего слова «перебив своих офицеров, такая-то часть передалась красным» [14, с. 214].
В приговорах и наказах 1905–1907 гг. крестьяне отвергали реформу Столыпина принципиально и непримиримо. Л.Т.Сенчакова подчеркивает, что в приговорах и наказах нет ни
15
В начале приговорной кампании местные власти пытались организовать (как правило, через священников) составление верноподданических писем. Эта попытка сразу потерпела неудачу, так как после появления такого письма сразу собирался сход, который требовал от покрививших душой отправителей письма указать фамилии тех, кто якобы одобряет политику властей и на кого они ссылались. Если таковых не было, сход требовал от авторов письма гласно в печати от него отказаться, в противном случае ставился вопрос об их исключении «из общества».
Закон 9 ноября 1906 г. должен быть уничтожен окончательно. Права на земельную частную собственность не должно быть [31, с. 141].
А в обобщенном приговоре крестьян всей Костромской губ., отправленном в Госдуму в те же дни, говорилось:
Требовать отмены закона 9 ноября 1906 г., разрешающего выход из общины и продажу надельной земли, так как закон этот через 10–15 лет может обезземелить большую часть населения и надельная земля очутится в руках купцов и состоятельных крестьян-кулаков, а вследствие этого кулацкая кабала с нас не свалится никогда [там же] [16] .
16
Указ 9 ноября 1906 г. разрешал свободный выход из общины и закрепление надельной земли в частную собственность. Лев Толстой писал об этом указе: «Крестьяне знают, что все попытки освобождения их от земельного рабства всегда разбивались об закоснелость царского правительства, которое в насмешку над их законными требованиями дало им закон 9 ноября, вносящий только еще новое зло в их отчаянное положение».
Именно так, как предполагали костромские крестьяне, и пошел процесс скупки земли в ходе реформы. В своих объяснениях неприятия программы Столыпина крестьяне продемонстрировали удивительные по нынешним временам дальновидность и здравый смысл. Вот как обосновал свое несогласие с указом волостной сход Рыбацкой волости Петербургского уезда:
По мнению крестьян, этот закон Государственной Думой одобрен не будет, так как он клонится во вред неимущих и малоимущих крестьян. Мы видим, что всякий домохозяин может выделиться из общины и получить в свою собственность землю; мы же чувствуем, что таким образом обездоливается вся молодежь и все потомство теперешнего населения. Ведь земля принадлежит всей общине в ее целом не только теперешнему составу, но и детям и внукам.
Всей землей правила вся община и за таковую землю вся община платила подати, несла разного рода повинности и распоряжалась землею, убавляя от многоземельных и прибавляя малоземельным, и потому никто не может требовать себе выдела земли в частную собственность и потому наша волость этого допустить не может. Она не может допустить и мысли, чтобы малосемейные, но многоземельные крестьяне обогащались за счет многосемейных, но малоземельных крестьян… Государственная дума, мы думаем, не отменит общинного владения землей» [31, с. 141–142].
Этот довод против приватизации земли, согласно которому земля есть достояние всего народа и ее купля-продажа нарушает права будущих поколений, в разных вариациях звучит во множестве наказов и приговоров [17] . И в разных выражениях крестьяне требуют национализации
Мы признаем землю Божьей, которой должен пользоваться тот, кто ее работает; оградите переход земли в одни руки, ибо будет то же, что и теперь, — ловкие люди будут скупать для притеснения трудового крестьянства: по нашему убеждению частной собственности на землю допустить невозможно [31, с. 137].
17
Заметим, что в приговорах 1906–1907 гг. речь идет об указе, всего лишь разрешавшем выход из общины и приватизацию надельной земли. А 14 июня 1910 г. вышел жесткий антиобщинный закон, который обязывал разверстать на индивидуальные участки земли общин, в которых с 1861 г. не производились переделы земли. Таких земель, по оценкам историков, было по России примерно 40 %. То есть насильно ликвидировалась почти половина общин.
В июне 1906 г. в I Госдуму был направлен и приговор с. Старой Михайловки Саранского уезда Пензенской губ.:
Мы желаем, чтобы зло земельной частной собственности покончить в один раз и навсегда, как это нам показала история, что вознаграждение ведет к величайшему обнищанию страны и к непосильному гнету для нас, крестьян. У нас у всех в памяти кутузки, продажа скота, заушение со стороны властей, слезы жен и детей, которые оплакивали трудами откормленную скотину и продавали с торгов кулаку за недоимки; мы знаем, что землей владеют только тысячи людей, а безземельных миллионы, а поэтому право и желание должно быть по закону на стороне большинства [31, с. 136].
Таково было тогда всеобщее представление крестьян о правильном и справедливом способе владения и пользования землей. В преддверии новой попытки приватизации и продажи земли, уже в конце XX века, была предпринята крупная идеологическая кампания по созданию «мифа Столыпина». Тот, чье имя сочеталось со словом «реакция», стал кумиром демократической публики! Ведь дошло до того, что в среде интеллигенции Столыпин стал самым уважаемым деятелем во всей истории России — в начале 90-х годов 41 % опрошенных интеллигентов ставили его на первое место. Выше Александра Невского, Петра Великого или Жукова!
Взяв в 1906 г. курс на разрушение общины, приватизацию надельной земли и введение ее свободной купли-продажи, государство пошло напролом против ясно выраженной воли подавляющего большинства народа. Это стало источником глубокой ненависти крестьян и к правительству, и к тем социальным группам, которые поддерживали реформу. И ненависть эта не могла исчезнуть или утолиться без решения земельного вопроса.
Земский деятель либерал Д.Н.Шипов писал:
…пропасть, отделяющая государственную власть от страны, все растет, и в населении воспитывают чувство злобы и ненависти…. Столыпин не видит или, скорее, не хочет видеть ошибочности взятого им пути и уже не может с него сойти (цит. по [37]).
Возможность разрешиться от этой злобы и ненависти замаячила после Февраля 1917 г., когда Временное правительство объявило столыпинскую реформу «несостоявшейся», а крестьяне явочным порядком стали на местах перераспределять помещичью землю (кстати, что очень важно, оставляя помещикам их «трудовую норму» — как и всем). Но после Октября это равновесие было сломано. На Дону стала формироваться Белая армия, Церковь ее поддержала, и потенциальные противники в Гражданской войне начали процесс объединения своих сил. Произошла радикализация позиций обеих сторон, пропасть стала расширяться и углубляться.
Советская власть, как известно, полностью приняла крестьянский наказ, так что община стала основным институтом, проводящим землеустройство, — а распределить надо было 150 млн. десятин земли, которую получили крестьяне по Декрету о земле. Автоматически были устранены арендные платежи, величина которых составляла огромную сумму 700 млн. золотых рублей. Это сразу улучшило положение основной массы крестьян-середняков, которые были главными арендаторами. Крестьянам списали задолженность в Крестьянский банк в размере 1,4 млрд. золотых рублей. И эти шаги вовсе не были тактическими, конъюнктурными. Они вытекали из того нового, преодолевающего догмы марксизма представления о крестьянстве и русской революции, которое созрело в среде большевиков после 1907 г. В 1912 г. ведущий российский экономист М.И.Туган-Бара-новский подчеркнул: