Гражданские войны в Риме. Побежденные

Циркин Юлий Беркович

Лидером демократов в это время стал Люций Аппулей Сатурнин. Будучи народным трибуном 103 г. до н. э., он фактически и заключил союз с Марием. Его первым предложением стал законопроекте наделении землей ветеранов Мария, воевавших в Нумидии. Законопроект прошел в обстановке насилия, входе которого другой трибун был просто закидан камнями. Затем Сатурнин провел закон о «нарушении величия римского народа», согласно которому можно было привлечь к суду и наказать вплоть до смертной казни любого человека, нанесшего ущерб этому величию, под которым подразумевалось все что угодно — от проигранного сражения до оскорбления народной толпы. Сатурнина активно поддержал Марий на консульских выборах на 102 г. до н. э.

В 101 г. до н. э. Марий выдвигался в консулы в шестой раз, Сатурнин в трибуны во

второй раз, а его друг Гай Сервилий Главция в преторы тоже вторично. Избирательная кампания отличалась применением насилия. И голосами, или скорее кулаками, марианских ветеранов все трое были избраны. После этого Сатурнин вновь проводит ряд законов, в том числе аграрный, по которому все ветераны галльской войны Мария, включая не только римлян, но и италиков, получали землю, хлебный, который снижал цену на хлеб почти до символической цифры, и некоторые другие. И принятие всех законов сопровождалось ожесточенными схватками и на форуме, и на улицах Рима.

На 100 г. до н. э. Сатурнин снова был избран народным трибуном. Главция же был выдвинут кандидатом в консулы. Во время консульских выборов один из кандидатов, соперник Главции, был убит. Этот неприкрытый акт насилия переполнил чашу терпения противников Сатурнина. В результате невероятного шума народное собрание было распущено и выборы сорваны. Сенаторская пропаганда еще больше подогревала недовольство трибуном. Ему и его сторонникам грозили расправой. В ответ последние заняли Капитолий, а лидеры сената потребовали от консулов принять меры для сохранения власти и величия римского народа. И Марий подчинился этому требованию, предав своих недавних союзников. Именно он вооруженной силой подавил движение Сатурнина. И в скором времени аристократическая молодежь без всякого суда убила взятых в плен Сатурнина и его сторонников.

Демократическое движение в Риме снова потерпело поражение. Законы Сатурнина отменены не были, но обстановка в городе резко изменилась. Марий, одними ненавидимый за измену, а другими подозреваемый в неискренности, под предлогом выполнения обета на время покинул Рим. Сенат праздновал победу. Но эта победа не означала возвращения к сравнительно недавним временам.

Непосредственной причиной поражения римских демократов была измена Мария. И этот факт ясно показал, что собственных сил у демократии было слишком мало. Только союз с армией (в лице пока еще ее ветеранов) и популярного полководца мог дать какие-то плоды. Это привело к ориентированию демократических сил именно на армию. Соответственно изменились и приоритеты: место крестьянского вопроса занял ветеранский. Увеличилась поляризация политических сил. Может быть, именно с этого времени можно говорить о римских политических «партиях». Речь, конечно, не идет о политических организациях с членской массой, центральным и региональным руководством, органами массовой информации и т. п. Это скорее направления политического действия и политической мысли.

Одни политики были популярами (от слова populus — народ). Для достижения своих политических целей, как правило чисто эгоистических, они опирались на народ и использовали народные собрания. Поэтому хотели популяры или нет, они должны были использовать демократические лозунги и проводить те или иные законы в интересах широких кругов населения, особенно аграрные и хлебные. Поэтому создавалось впечатление, что они действуют в духе Гракхов и Сатурнина.

Оптиматы (от слова oplimus — лучший, т. е. аристократ) в своей деятельности опирались на сенат. В их число входили и честолюбцы, рассчитывавшие, что авторитет сената будет лучше способствовать достижению их целей, и искренние сторонники существующего режима. Последние отождествляли существующий порядок со свободой и рассматривали любое покушение на господство сенаторской олигархии как урон для самой свободы римского народа. Именно в их среде особенно активно продолжала циркулировать идея «согласия сословий», ибо она обеспечивала фактическое преобладание в политической жизни сенаторского сословия.

Появление этих двух «партий» не означало прекращения соперничества отдельных аристократических группировок, опирающихся на родственные и

дружеские связи и на своих клиентов. Но оно в какой-то степени «организовывало» это соперничество, заставляя те или иные факции действовать в популярском или оптиматском направлении. И естественно, что связи между группировками внутри одной «партии» оказывались более тесными, чем между теми, кто относился к разным «партиям» или нейтралам. Это обстоятельство наложило свой отпечаток на римскую политическую жизнь.

Другое важное обстоятельство, во многом определившее ход политической борьбы, — возрастающая роль армии. А это привело к усилению напряженности и повышению уровня насилия. В разгоревшейся ожесточенной борьбе уже ничто не спасало от насилия и даже убийства — ни алтари богов, ни право гражданина апеллировать к народу в случае смертного приговора (убивали без приговора), ни неприкосновенность должностных лиц, в том числе народных трибунов, чья личность была по закону священна и неприкосновенна. Внесение в политическую жизнь военных методов создавало обстановку психологической неустойчивости среди гражданского населения и вело к кризису моральных ценностей римского общества. Римская республика заходила в тупик, и общество лихорадочно искало выход из него. Некоторым казалось, что таким выходом станет возрождение «старых добрых нравов», и в первую очередь восстановление гражданского согласия. Этот путь избрал Марк Ливии Друз.

II. Неудачливый соглашатель

(Марк Ливий Друз)

Среди самых знатных плебейских родов Рима был и род Ливиев. Еще в IV в. до н. э., когда римляне вели упорные войны с галлами, обосновавшимися поэту сторону Альп (в Цизальпинской Галлии и несколько южнее ее), один из Ливиев победил галльского вождя Дравза и в честь этой победы взял в качестве своего прозвища (когномена) это имя, которое было слегка переделано на латинский манер. С тех пор оно сохранялось в одной из ветвей рода Ливиев. Впрочем, непосредственной кровной связи с этим первым

Друзом герой нашего очерка не имел. По крови он происходил из не менее знатного, но патрицианского рода Эмилиев. В 216 г. до н. э. в битве с Ганнибалом при Каннах погиб римский консул Люций Эмилий Павел. Один из его сыновей позже прославился своими победами в Испании и Греции. Но по каким-то причинам другой его сын около 200 г. до н. э. был усыновлен бывшим коллегой Павла по консульству 219 г. до н. э. Марком Ливием Салинатором и, как было положено в Риме, получил новое имя — Марк Ливий Эмилиан. Это был первый известный нам случай, когда путем усыновления патриций переходил в плебеи. Одним из сыновей Эмилиана был Гай Ливий, принявший старинный когномен «Друз».

Оба рода — и Ливии, и Эмилии — относились к самым «сливкам» римской знати. Поэтому неудивительно, что Ливии Друзы уже самим своим рождениям были предназначены для успешной карьеры. Гай Ливий Друз, сын Эмилиана, в 150 г. до н. э. был претором, а в 147-м — консулом, причем его коллегой был его двоюродный брат Публий Корнелий Сципион Эмилиан, как и он, внук консула, павшего при Каннах, усыновленный в семейство Корнелиев Сципионов. В это время римляне вели последнюю войну с Карфагеном, которая вопреки ожиданиям протекала тяжело; хотя она фактически свелась к осаде самого Карфагена, взять этот город римляне долго не могли. К этому времени Эмилиан уже прославился в войне, и поэтому Друз без всякого жребия (как это было принято при распределении руководства армиями между консулами) уступил командование в Африке Эмилиану, который в следующем году и завершил осаду, разрушив Карфаген, за что получил почетное прозвище Африканский, как и его дед через усыновление, победитель Ганнибала. У консула было по крайней мере два сына, старший из которых в соответствии с римским обычаем носил то же личное имя, что и отец, — Гай. Но он был слеп, и это поставило крест на его политической карьере. Зато Гай Друз получил превосходное образование и считался хорошим юристом, хотя, разумеется, из-за своего физического недостатка был не практиком, а теоретиком, автором ряда юридических трудов, а также учителем будущих правоведов. К нему не раз обращались за советом и практикующие юристы, и политические деятели.