Гражданское право. Отдельные виды договоров
Шрифт:
Столь широкой трактовке предмета договора дарения мы, скорее всего, обязаны разработкам дореволюционного периода, а именно, положениям Проекта Гражданского Уложения [41] , ст. 242 которого предусматривала, что по договору дарения даритель безвозмездно предоставляет другому лицу какое-либо имущество, а в ст. 243 указывалось, что дарение может заключаться в отчуждении или установлении права, в отказе от права или в принятии дарителем на себя обязательства. Вместе с тем, кодификации советского периода отнюдь не характеризовались таким широким перечнем действий, составляющих предмет договора дарения. Более того, в первой советской кодификации вообще не нашлось места легальному определению договора дарения: в ст. 138 ГК РСФСР 1922 г. [42] содержалась лишь норма о том, что договор о безвозмездной уступке имущества (дарение) на сумму более десяти тысяч рублей золотом недействителен. Но уже в ГК РСФСР 1964 г. [43] появилось указание на то, что «по договору дарения одна сторона передает безвозмездно другой стороне имущество в собственность» (ч. 1 ст. 256). Нетрудно заметить, что предмет договора дарения был сведен исключительно к передаче в собственность вещей (как движимых, так и недвижимых), причем, по прямому указанию закона (ч. 2 ст. 256), в рамках реального договора. Подобное состояние в советский период правовой регламентации отношений, возникающих из договора
41
См.: Гл. IV «Дарение» разд. 2 кн. 5 т. 1 Гражданского Уложения: проект Высочайше учрежденной Редакционной Комиссии по составлению Гражданского Уложения. СПб, 1899 г. – С. 537.
42
Собрание узаконений РСФСР. 1922 г. № 71. Ст. 904.
43
Ведомости ВС РСФСР. 1964 г. № 24. Ст. 407.
44
См.: Развитие договора дарения в отечественном законодательстве (Гл. XI) // Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Кн. 2: Договоры о передаче имущества. – М.: Статут, 2000 г. – С. 329 (автор гл. – Витрянский В.В.).
Позволим себе усомниться в достоверности существующего перечня действий, составляющих предмет договора дарения [45] . Начнем непосредственно с конструкции «освобождение от имущественной обязанности перед собой (дарителем) или перед третьим лицом», которая распадается на два элемента в зависимости от субъекта, перед которым одаряемый освобождается от своего долга. Во-первых, таким субъектом может быть сам даритель, и тогда освобождение от имущественной обязанности происходит по правилам о прощении долга (ст. 415 ГК РФ), а непосредственно соглашением о прощении долга будет считаться сам договор дарения. Во-вторых, одаряемый может быть освобожден от имущественной обязанности перед третьим лицом. Данная процедура может происходить либо по правилам об исполнении обязанности должника третьим лицом, и в этом случае возложением будет считаться сам договор дарения (п. 1 ст. 313 ГК РФ), либо по правилам о переводе долга (ст. 391–392.1 ГК РФ), и тогда в качестве соглашения о переводе долга будет выступать непосредственно договор дарения.
45
В современной литературе не так часто встретишь критику законодательного подхода к определению предмета договора дарения. Тем не менее, некоторые авторы все же усматривают неудовлетворительность такого подхода. – См., напр.: Дарение (гл. 31) // Гражданское право: Учебник. Т. 2 / под ред. Сергеева А.П., Толстого Ю.К. М., 2000 г. – С. 116 (автор гл. – Елисеев И.В.).
Соглашением о прощении долга может быть погашен долг обязанной стороны, как в договорному так и во внедоговорном обязательстве. При этом такое соглашение может строиться лишь по конструкции реального договора [46] , ибо нельзя допустить возможность, чтобы правовое положение должника в основном обязательстве оказалось неопределенным. Ведь после достижения соглашения о прощении долга по консенсуальной модели (то есть посредством обещания освобождения от долга) должник вводится в состояние, при котором, по крайней мере, для него остается непонятным, погашать ли ему долг перед своим кредитором. Или можно успокоиться и все возможные риски, связанные с неисполнением основного обязательства или его ненадлежащим исполнением, перенести на кредитора, который обещал освободить его от имущественной обязанности. Для основного же обязательства достижение консенсуального соглашения о прощении долга должно означать лишь одно – приостановление его динамики (с одной стороны, обязательство существует, а с другой – его динамика парализована обещанием освободить должника от имущественной обязанности). Но может ли соглашение о прощении долга восприниматься в качестве договора дарения?
46
См. подробнее: Соломин С.К., Соломина Н.Г. Прекращение обязательства по российскому гражданскому праву: монография. – М.: Юстицинформ. 2014 г.-С. 90.
Никогда в отечественной доктрине не оспаривался тот факт, что одним из признаков дарения выступает увеличение имущества в хозяйственной сфере одаряемого за счет одновременного уменьшения имущества в хозяйственной сфере дарителя. Проще говоря, дарение всегда предполагает имущественное основательное обогащение одного лица (одаряемого) за счет другого (дарителя). Таким обогащением может выступать лишь имущество. Но при прощении долга этого не происходит лишь по той причине, что соглашение о прощении долга не является ни примером обязательственного договора, ни примером договора распорядительного. Такое соглашение порождает имущественные последствия, но совсем в иной плоскости, поскольку по своей природе относится к группе договоров, построенных по общей модели организационного договора, который имеет исключительную направленность на оптимизацию существующих имущественных правоотношений. Так, при прощении долга по деликатному обязательству кредитор (потерпевший) отказывается от своих притязаний по возмещению причиненного ему или его имуществу вреда, тем самым прекращая данное деликатное обязательство. При прощении долга по кондикционному обязательству кредитор (потерпевший) подводит под неосновательное обогащение правовое основание, тем самым прекращая данное обязательство. При этом неосновательно приобретенное имущество становится даром, а значит, качество дарения придается ни самому акту прощения долга, а тому действию, которое привело к неосновательному обогащению; неосновательно сбереженное имущество в форме пользования чужим имуществом без намерения его приобрести приобретает качество ссуды, а неосновательное сбережение в форме пользования чужими услугами приобретает качество безвозмездного оказания услуг.
Учитывая изложенное, важно понять, что соглашением о прощении долга изменяется правовой режим действий и их последствий, имеющих место до того, как состоялось освобождение от имущественной обязанности. Проще говоря, соглашением о прощении долга, как организационным договором, (но не обязательственным и не распорядительным) оптимизируется имущественная правовая связь (либо посредством ее прекращения, либо посредством ее изменения), но не устанавливается новая правовая связь. Подобное оптимизирующее свойство соглашения о прощении долга проявляется и договорной сфере. В любом возмездном договоре освобождение должника от исполнения встречного обязательства, когда первоначальное уже исполнено, означает лишь то, что кредитор совершает одариваниено не в форме прощения долга, а в форме, которая соответствует исполнению по первоначальному обязательству. Поэтому, если кредитор (продавец) изначально передал товар, от оплаты которого он, в конечном счете, освободил покупателя, это означает лишь то, что товар становится даром, а договор купли-продажи приобретает качество договора дарения вещи. Если кредитор (арендодатель) освобождает арендатора от внесения арендных платежей в полном объеме, то отношения этих лиц вводятся в конструкцию договора ссуды. Если исполнитель (или подрядчик), в
Иная картина складывается в ситуации, когда речь идет о реализации конструкции «освобождение от имущественной обязанности перед третьим лицом». Действительно, освобождение от имущественной обязанности перед третьим лицом можно воспринимать в качестве фактического результата договора дарения. Однако, по нашему твердому убеждению, данное действие не является предметом договора дарения по следующим причинам. Во-первых, договоры дарения, которые, так или иначе, связаны с тем, что с должника снимается обязанность погашения долга перед его кредитором (третьим лицом), могут быть реализованы исключительно по модели реального договора. Вряд ли отношения экономического базиса могли предопределить необходимость формирования консенсуального договора дарения, по которому одаряемый (должник) оставался бы в состоянии неопределенности своего положения по отношению к своему кредитору (третьему лицу) вплоть до того, как даритель исполнит свою обязанность. Да и для третьего лица подобное консенсуальное соглашение всегда будет безразличным: оно не сможет затронуть динамику обязательственного правоотношения, сторонами которого выступают должник (одаряемый) и кредитор (третье лицо). Допуская существование консенсуального договора дарения, направленного на «освобождение от имущественной обязанности перед третьим лицом», следует допустить и то, что должник с момента совершения подобной сделки, ожидая исполнение ее со стороны дарителя, может попросту перестать делать какие-либо приготовления для погашения своего долга перед кредитором (причем такое поведение должника, скорее всего, будет являться добросовестным). Подобное состояние должника может привести к негативным последствиям, поскольку не исключено, что требование кредитора может быть предъявлено ранее срока исполнения обязательства дарителя по договору дарения. Последствия очевидны: не готовый к надлежащему исполнению должник может допустить просрочку исполнения либо вовсе не исполнить свою обязанность, а значит, он становится заведомо недобросовестным субъектом. Можно ли в подобных случаях переложить негативные последствия (в том числе в порядке регресса) на дарителя? Думается, что нормы позитивного права не способны предложить хоть какой-то разумный механизм для ответа на этот вопрос.
Во-вторых, действие по исполнению обязанности должника перед его кредитором (третьим лицом) является частным случаем безвозмездной передачи имущества в собственность одаряемого и не является тем, что законодатель называет «освобождением от имущественной обязанности перед третьим лицом». Для связки «даритель-одаряемый» кредитор должника является третьим лицом. В то же время для связки «должник-кредитор» третьим лицом уже будет выступать даритель, который вовлекается в динамику основного обязательства по правилам п. 1 ст. 313 ГК РФ. Правильное восприятие указанных межсубъектных связей позволяет понять, что только в динамике основного обязательства действие третьего лица (дарителя) будет восприниматься как исполнение обязанности должника, что, в свою очередь, позволит удовлетворить интерес должника в погашении долга за счет соответствующего действия третьего лица, которое может восприниматься в том числе и как «освобождение от имущественной обязанности». Но для динамики договора дарения действие дарителя – это всегда действие в рамках данного договора. Интерес дарителя заключается в предоставлении дара одаряемому в размере его долга перед третьим лицом. Учитывая целевую направленность дара, даритель передает дар не самому одаряемому; а указанному им лицу; то есть речь идет об исполнении третьему лицу (а не об освобождении от имущественной обязанности перед третьим лицом).
В-третьих, замена одаряемого дарителем на стороне должника в основном обязательстве для цели динамики договора дарения является ничем иным, как безвозмездным возложением на дарителя обязанности одаряемого (должника), возникающей из основного обязательства. Подобное действие дарителя нельзя назвать освобождением от имущественной обязанности перед третьим лицом. Вообще необходимо заметить, что «освобождение от имущественной обязанности» – крайне неудачная смысловая конструкция для определения предмета договора дарения, которая не может отразить действительную суть этого договора. Подобная смысловая конструкция определяет содержание интереса должника (одаряемого) в основном обязательстве и не может выступать целью договора дарения. Цель любого договора связана с его исполнением; она не может лежать за пределами договора. Целью договора дарения в любом случае будет одаривание [47] . Применительно к данной ситуации формой одаривания будет выступать возложение на дарителя обязанности одаряемого, возникшей из основного обязательства. Для достижения цели такого договора существует лишь один механизм – перевод долга.
47
Признание конструкции «освобождение от имущественной обязанности перед третьим лицом» в качестве достоверной потребует ревизии всех гражданско-правовых договоров с точки зрения определения их предмета.
Таким образом, договора дарения с предметом «освобождение от имущественной обязанности перед третьим лицом» не существует. Подобная смысловая конструкция соотносится с содержанием имущественного интереса должника (одаряемого) в основном обязательстве. Исполнение обязанности должника по основному обязательству третьим лицом (дарителем) в динамике договора дарения есть не что иное, как безвозмездная передача имущества в собственность дарителя с исполнением третьему лицу. Соглашение о безвозмездном переводе долга определяет в качестве предмета договора дарения – безвозмездное возложение на дарителя обязанности одаряемого (должника), возникающей из основного обязательства.
Перейдем к анализу конструкции «передача имущественного права (требования) к себе или к третьему лицу», которая при характеристике предмета договора дарения также распадается на два элемента: «передача имущественного права (требования) к себе» и «передача имущественного права (требования) к третьему лицу». В юридической литературе дискуссия вокруг передачи имущественного права (требования) порой сводится к решению вопроса о том, можно ли по договору дарения передать не только обязательственное право к себе (дарителю), но и вещное право к себе (дарителю)? Сторонники столько широкого понимания конструкции «передача имущественного права к себе (дарителю)» в качестве примера предлагают рассматривать норму п. 3 ст. 552 ГК РФ, гласящую, что при продаже недвижимости, находящейся на земельном участке, не принадлежащем продавцу на праве собственности, покупатель приобретает право пользования соответствующим земельным участком на тех же условиях, что и продавец недвижимости. Учитывая тот факт, что стороны своим соглашением могут не включить в цену объекта недвижимости цену права пользования на земельный участок, «налицо все необходимые признаки дарения права (в том числе и вещного) на соответствующий земельный участок» [48] .
48
Договор дарения по современному российскому праву (Гл. XII) // Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Кн. 2: Договоры о передаче имущества. М.: Статут, 2000 г. – С. 343–344 (авт. гл. – Витрянский В.В.).