Гребень Дяди Нэнси

Фишер Саша

Контроль над телом быстро возвращался. Я смог сесть. Прохор плюхнулся прямо на пол рядом со мной и с облегчением выдохнул. А я стал сдирать с себя остатки ненавистного кружева, повисшие хлопьями на одежде.

— А почему, кстати, нельзя засыпать? — спросил я. Голос все еще был глухой и хрипловатый.

— Не знаю точно, — Прохор вернул свой пижонский нож на пояс и тот привычно исчез. — Сначала мне в канцелярии сказали, что в домах нельзя спать, а потом еще она в своем пророчестве сообщила, что ты скоро умрешь, если я не потороплюсь.

— Она? — видимо, у Прохора без меня многое произошло… — А сколько, кстати, времени я тут провел?

— Сутки. Или

даже больше, не знаю, — Прохор поднялся и подошел к другому свисающему с потолка кокону. — Остальные тут уже трупы, ты в курсе?

— Подожди… ЧТО?! — Я попытался резко встать, но голова закружилась, так что пришлось быстро опуститься на пол обратно. — Сутки?

— Так, короче, — Прохор подошел ко мне и протянул руку. Я смог подняться на ноги и даже удержаться в вертикальном положении. — Сначала я тебя не увидел в Храме Возрождения, и меня это немного напрягло. Я проснулся почти в полдень, заглянул на сайт, а в твоем профиле написано, что ты еще в ноктюрнете. Тогда я написал в поддержку, и лоа мне сообщил, что опасности нет, через сутки часа сеанс прервется автоматически. Я решил перестраховаться и лег спать пораньше. Зашел в салон мадам Лаво, а она мне и говорит…

— Блин, у меня ведь куча дел еще была запланирована…

— Тебя правда только это волнует? — Прохор нервно засмеялся. — Да, кстати, я узнал, кто такой твой Рино Спайдер. И даже поболтал с врачом из психушки, где он лежит. Письмо о нем тебе тоже переслал.

Прохор продолжал говорить, перемешивая историю про колдунью с котлом и разговор с психиатром, похожим на слесаря, а у меня в голове стучала одна мысль. Я ПРОСПАЛ СУТКИ?! Дальше подумать мне было страшно, так что повторял ее в голове на разные лады и такты. Но было понятно, что меня не сам факт столь долгого сна удивил, сколько то, ПОЧЕМУ я проспал сутки. Какая-то игровая магия чуть не убила меня в реальности, надо же…

— Жесть какая, — я медленно пошел к лестнице вниз.

— Осторожнее, она там… не очень, может рухнуть в любой момент, — Прохор посмотрел вниз. — можно веревку с твоего кокона для страховки использовать.

— Не хочу больше прикасаться к этой дряни, лучше уж просто спрыгнуть, — я осторожно, пробуя ногой каждую из сохранившихся ступенек, сполз вниз. Прохор таким же макаром стал спускаться следом. Но где-то на середине пути раздался треск, и вся конструкция вместе с Прохором обрушилась на первый этаж.

— Прохор? — я оттащил в сторону трухлявую балку с обломком резных перил. — Ты живой?

— Барон Суббота надо мной бы долго ржал, если бы я сейчас умер, — Прохор засмеялся из-под кучи обломков. Я оттащил еще пару деревяшек и подал ему руку. Он схватился за мою ладонь и зашипел от боли.

— Что-то сломал все-таки?

— Да нет, — Прохор встал и начал отряхиваться. Левой рукой, правую он прижимал к груди и баюкал. — Это такая… Гм… Печать. Право собственности на этот дом.

Раскрыл ладонь и показал мне. Выглядело жутенько. Выжженные на ладони линии складывались в узор, похожий на цветок. Края их кое-где обуглились. Подсохшая корочка ожога потрескалась, и сквозь эти трещины выступали капельки сукровицы.

— Бррр, — меня передернуло. — И что теперь с этим надо делать?

— Добрейшей ночи, мальчики! — раздался от камина глумливый высокий голос. — А вы, я смотрю, молодцы! Даже не ожидал!

В кресле-качалке, том самом, где раньше сидела Кружевница, покачивался Дядя Нэнси. В том же самом домохозяечном платье в горошек. Прохор молча смотрел на нашего квестодателя. Я тоже. Понятия не имел, что сказать, если честно.

— А ничего говорить и

не надо, мсье Остап! — дядя Нэнси вскочил, кресло под ним жалобно скрипнуло и развалилось. — Мсье Прохор, вы готовы передать мне право собственности на этот дом?

— А если я откажусь? — Прохор прикрыл левой ладонью печать на руке.

— Боюсь, тогда нам с вами придется познакомиться в реальности, потому что мы будем лежать в соседних палатах, — Нэнси улыбнулся, продемонстрировав два ряда белоснежных зубов. — Вы же понимаете, о чем я, правда?

— Да уж, намек — прозрачнее некуда, — Прохор хмыкнул. — И что мне нужно делать?

— Ничего особенного! Просто повторять за мной! — дядя Нэнси подскочил к Прохору и приобнял его за плечи. — Я, Прохор Громов, призываю в этот дом лоа Кваку Ананси и объявляю это место его священным владением с настоящего момента и до скончания веков!

— Звучит довольно пафосно для дяди Нэнси, — Прохор задумчиво посмотрел на печать. — Ну ладно, ладно… Я, Прохор Громов, призываю в этот дом лоа Кваку Ананси и объявляю это место его священным владением с настоящего момента и до скончания веков!

— Отлично, отлично! — дядя Нэнси нервно взмахнул тощими руками. — Теперь протяни мне руку. Правую, разумеется!

Прохор подчинился. Дядя Нэнси схватил его ладонь и сжал.

— А теперь ты! — Нэнси посмотрел на меня. Глаза его изменились. Теперь в них не было радужки и зрачка, они были полностью черными. — Повторяй за мной. Я, Остап Ридигер, призываю в этот дом лоа Кваку Ананси… Пусть служит это убежище ему долго, на веки веков!

— Я, Остап Ридигер, — повторяя за дядей Нэнси я немного чувствовал себя идиотом. Ритуал посреди раздолбанной гостиной старого дома, в костюме ковбоя-стриптизера, торжественно накладывающий руку на тощие пальцы негра-транссвестита… Отлично, вообще! Это именно тот венец карьеры, о котором я всегда мечтал. Меж тем, я сумел выговорить речь до конца и не заржать.

Когда я коснулся рук Прохора и дяди Нэнси, что-то случилось. Как будто ударил гром, но без звука — заложило уши, задрожали стекла. Заброшеная гостиная начала стремительно меняться. По стенам заплясали причудливые тени, непонятно откуда раздался бой барабанов. Дядя Нэнси вырвал ладонь из нашего тройного рукопожатия и раскинул руки в стороны. Больше не было гостиной, облезших обоев, обломков лестницы и старого камина, забитого мусором. Мы стояли в центр освещенного факелами круга посреди леса. На земле вспыхивал всеми оттенками красного узор-веве, напоминающий паука с толстым брюшком, треугольной головой и тонкими лапками. В темноте вокруг призрачные пятки невидимых танцоров выбивали диковатый ритм, в такт которому пританцовывал и наш дядя Нэнси… Вот только он уже не выглядел как потешный транссвестит «для бедных». Грязно-розовое платье сменилось на блестящий костюм в фиолетово-зеленую клетку, а идиотский чепец — на щегольскую шляпу-канотье. На босых ногах появились лаковые штиблеты, а на шее — галстук-бабочка. Теперь он выглядел как родственник Папы Легбы или Барона Субботы — такой же длинный, тощий и в костюме на голое тело.

— Я вернулся на Рю-де-Бурбон! — прокричал дядя Нэнси, ну, то есть, конечно же, лоа Кваку Ананси. А его паучья тень тоже размахивала руками в такт ритму общего танца.

Все стихло внезапно. Мы снова оказались в гостиной дома, только теперь здесь не было мусора, в камине весело горел огонь, лестница наверх сама собой починилась, а на круглом столе рядом с окном стояла батарея разномастных бутылок. Ананси, приплясывая, свернул крышку и с видимым наслаждением сделал несколько больших глотков.