Гребень волны
Шрифт:
«Неужели я так робею перед мастером? – сердито подумал Костя. – Да нет же! С какой стати? Тогда что за чертовщина творится со мной с самого утра?!» Он нахмурился и покосился на друга.
Стас был в своей стихии. Он кипел энергией и лучился довольством. Он даже позабыл про свои злоключения с фирменным блюдом.
А Рашида все так же испытующе глядела на Кратова.
– Я бы хотела, – сказала она медленно, – чтобы мы говорили друг дружке «ты».
– Вот кстати! – обрадовался Стас. – Рашуля, не знаешь ли ты, что у нас в голубом контейнере?
– Я не задумывалась над
– Богемское стекло! – сказал Ертаулов. – На галактической базе «Антарес» считается хорошим тоном пить соки и компоты из антикварной посуды.
– Что же, – сказала девушка. – Я слышала, что некоторые разумные расы охотно питаются стеклом. И древесиной. Но я не думаю, чтобы мы экспортировали богемское стекло для таких целей.
– Тебе нравится здесь, Рашуля?
– Не очень. У нас дома веселее. Кажется, Костя со мной солидарен.
– Ну почему же, – через силу выдавил Кратов. – Обезьянка была хороша.
– Обезьянки я не видела. Сейчас там черная пантера.
– А вы с ней похожи, – отметил Ертаулов. – Я имею в виду, разумеется, пантеру. С обезьяной у тебя ничего общего.
– Только общие предки, – улыбнулась Рашида. – И любовь к бананам.
– А как насчет хорошей порции… – Стас украдкой заглянул в предусмотрительно высвеченное меню, – уопирккамтзипхи?
– Нет, только не это! – воскликнула Рашида. – Мне дорога еще моя фигура.
– О, дьявол, – озабоченно сказал Ертаулов. – Лишний вес мне тоже ни к чему.
– Все наоборот, – сказала девушка. – Хитрость заключается в несоответствии калорийности и объема. Набиваешь себе желудок этой пеной. Создается иллюзия сытости. Приятная сонливая мечтательность, полное удовлетворение… А питательность практически нулевая. В результате быстро и жутко худеешь. Зачем мне худеть? – она закинула ногу на ногу и ладонью провела по тугому бедру. – Я в хорошей форме.
– Главное – быть в хорошей форме, как считал капитан Крюк из сказки про Питера Пэна, – объявил Стас, сопроводив ее движение взглядом.
– Ты правильно поступил, что заказал это блюдо, – похвалила Рашида. – Как раз вовремя. Иначе в самый ответственный момент ты можешь не вписаться в собственный скафандр. А вот Костя, по-моему, просто в отличной форме. Уж поверь мне, у меня глаз наметанный.
– Еще бы! – хмыкнул Стас. – Не стану же я, как он, по четыре часа ежедневно гробить на тренажеры. Да еще по нескольку раз в неделю напяливать нелепый белый балахон, чтобы затем со всего маху швырять себе подобных на грубую и жесткую циновку. Выламывать им конечности, душить и самому получать от них той же монетой…
– Костя, что он имеет в виду? – спросила Рашида изумленно.
– Классическое дзюдо, – буркнул Кратов.
– Я предпочитаю плавание, – сказал Ертаулов. – Никакого насилия. А эффект приблизительно тот же. В пространстве, понятное дело, с бассейнами непросто, особенно на реликтовых базах вроде этой. Вот на больших галактических комплексах, говорят, есть даже километровые дорожки… Так вот, я подбросил здешним ребятам идею плавания в невесомости. Безо всякой воды. Залезаешь в пустой,
– Ты не пионер, – сказала Рашида. – В Галактике давно уже играют в аэрополо.
– Жаль, – Стас прикинулся огорченным. – Куда ни сунься – все уже придумано, все открыто. А ты как сохраняешь свою форму?
– Танцами, – ответила девушка. – Между прочим, танцы в невесомости – ни с чем не сравнимое зрелище. Или гравибалет. Наша Адриатика – его родина. Прозрачное море, синее небо, зеленые кроны в белых цветах – и танцевальное действо в трех измерениях!
– Послушай, – сказал Стас. – Милан Зоравица кем тебе приходится?
– Отцом. Ты слышал о нем? Наконец-то среди космических волков нашелся хотя бы один, кто знает имя величайшего танцовщика и балетмейстера восточного полушария!
– Странно. Почему же ты не двинулась по его стопам?
– Мы совершенно разные люди! Для него танец – способ существования, а жест заменяет речь. К своим семидесяти восьми он иногда с трудом находит нужное слово, чтобы выразить простую мысль, и в нетерпении танцует ее. Представляете: танцует лежа, сидя за столом, читая! Я так не умею. Я не понимаю его языка, он не понимает моего. Но мы живем в одном доме, любим друг друга, и это побуждает нас искать способ общения. Отец всерьез надеется превратить движение и жест в третью сигнальную систему. Или в четвертую, если телепатией овладеют все, а не единицы. Я имею в виду трансляцию мыслей, а не чтение эмоционального фона, которому, кажется, учат не только в Звездной разведке, но уже и в обычных лицеях… Кто знает – может быть, он своего добьется. Во всяком случае, у него есть и учение и ученики.
– Все равно странно, – повторил Ертаулов. – Что тебе нужно в Галактике? Что ты там потеряла? Тяжелая работа, смертельный риск. Там, знаешь ли, гибнут, а чаще попросту исчезают без следа. Кому будет лучше, если такая красивая женщина, как ты, растает в этой черной прорве? Танцовщицей на тебя смотрели бы миллиарды глаз, тобой любовались бы все. А не только трое мужиков из экипажа «гиппогрифа», двоим из которых, похоже, вообще нет дела до твоей красоты…
– Но тебе-то есть до нее дело? – спросила Рашида и вдруг порывисто подалась вперед всем телом, придвинув смуглое лицо с огромными сияющими глазами к Ертаулову.
От неожиданности Стас отшатнулся. Спустя мгновение он опомнился, смущенно рассмеялся, сгоняя с лица бледность.
– Пантера, – сказал он. – Твое место не в космосе, а в джунглях. В заповеднике дикой природы.
– Все мы дикая еще природа, – убежденно произнесла Рашида. – Разуму только чудится, что он правит человеком. На самом деле древние инстинкты просто позволяют ему это до поры. Чем больше позволено разуму, тем сильнее инстинкты. Они знают свою мощь, уверены в ней и помнят, что в любой момент могут отодвинуть разум, как шторку, и самолично явиться на сцену. А паническая демонстрация силы по поводу и без повода – всегда признак слабости.