Грегор и смутное пророчество
Шрифт:
— Я стараюсь не давать людям больше информации, чем они в состоянии переварить в данный момент, — ответил Викус.
— А кто сказал, что я не в состоянии чего-то переварить? Я вполне могу переварить! — запальчиво произнес Грегор, вовсе не уверенный в том, что он и сейчас в состоянии это переварить.
— Возможно, это так и есть. Но для Генри и Люксы, сам понимаешь… Я собирался все рассказать тебе, когда мы дошли бы до этого места, разбирая «Смутное пророчество», — сказал Викус. — Ты бы спросил, что эта строчка
Грегор вытащил пророчество из кармана:
— Так давайте продолжим, — и уставился на ту часть пророчества, где было написано:
ОДИН ГРЫЗУН СРЕДИ ВАС И НЕКТО, КОТОРЫЙ ЖДЕТ ВПЕРЕДИ.
— Значит, грызун — это Живоглот. А мой отец — некто, — сказал Грегор. И продолжил читать:
И ТОЛЬКО ВОСЕМЬ ОСТАНУТСЯ ЖИВЫ, ДОЙДЯ ДО КОНЦА ПУТИ.
— А это что значит? — спросил Грегор, тыча пальцем в строчку.
— Если посчитаешь всех упомянутых в пророчестве, у тебя получится двенадцать: два наземных, два подземных, два летучих, два ползучих, два прядущих, один грызун и некто… Но в конце путешествия в живых останется только восемь. Четверо должны погибнуть, — мрачно сказал Викус. — И никто не знает, кого именно ожидает эта участь.
— Ах вот как! — произнес Грегор растерянно. Он ведь читал пророчество раньше, но почему-то не вникал в эти слова, не придавал им значения. — Значит, четверо из нас погибнут…
— Зато восемь останутся в живых, Грегор, — мягко сказал Викус. — И еще — возможно, мир удастся спасти.
Грегору не хотелось больше обсуждать эту часть пророчества, и он перешел к следующей, заключительной строфе:
ПОСЛЕДНИЙ ИЗ ТЕХ, КТО ПОГИБНЕТ, РЕШИТ ОСТАЛЬНЫХ СУДЬБУ.
ХОТЬ ВЫБОР НЕЛЕГКИМ БУДЕТ, НЕЛЬЗЯ ПРЕКРАЩАТЬ БОРЬБУ.
ПОРОЙ, ЧТОБ ЛЕТАТЬ ВЫСОКО И НЕ ПАДАТЬ, ПРИХОДИТСЯ ПАДАТЬ ВНИЗ.
ПОРОЙ ЖИЗНЬ СТАНОВИТСЯ СМЕРТЬЮ, А В СМЕРТИ КРОЕТСЯ ЖИЗНЬ.
— Вообще не понимаю, о чем речь, — сказал он.
— И я не понимаю. И никто не понимает. Можно голову сломать. Думаю, никто не поймет, пока не придет время, — ответил Викус. — Грегор, мальчик мой, все это тяжело и неприятно — но необходимо. Это необходимо тебе — если ты хочешь спасти отца. И необходимо моему народу — если мы хотим остаться в живых.
Грегор почувствовал, как гнев уступает в душе место страху.
Он предпринял еще одну попытку:
— Я не хочу иметь дело с этим… с этой крысой, — сказал он почти умоляюще. — Он же легко нас всех перебьет.
— Нет. Ты не должен судить о Живоглоте по тому, что знаешь о крысах вообще. Он — уникальное создание, никто не может сравниться с ним в мудрости. Между крысами и людьми не всегда была война. Когда мы с Соловет и Живоглотом были молоды, люди и крысы жили в мире. Живоглот хочет восстановить те отношения. А вот король Грызер людей ненавидит
— Значит, вы утверждаете, что Живоглот — хорошая крыса, — медленно подбирая слова, произнес Грегор.
— Если бы я не был в том уверен, разве я оставил бы свою внучку на его попечение? — спросил Викус.
— Вашу внучку?! — удивился Грегор.
— Моя дочь Юдит была матерью Люксы, — сказал Викус с горечью.
— Вы дедушка Люксы? Почему же она называет вас по имени? — Эти подземные ужасно странные — он и подумать не мог, что они родственники.
— У нас так принято, — уклончиво ответил Викус. — Прошу тебя, присматривай за ней. Если все это нелегко для тебя — представь, каково ей.
— Вообще-то я еще ни на что не согласился! — воскликнул Грегор. Но взглянув в глаза старика, сдался: — Ладно, я постараюсь. Есть что-нибудь еще, что мне следует знать?
— Только одно: что бы я ни говорил, с самого первого мгновения, как только увидел тебя, я совершенно точно знал, что ты и есть воин.
— Спасибо. Чудесно. Это очень обнадеживает, — пробурчал Грегор.
И они вернулись к остальным.
— Итак, — обратился к ним Грегор. — Мы с Босоножкой идем дальше — с крысой. Кто с нами?
Повисла тяжелая пауза. Наконец Темп сказал:
— Если идет принцесса, идем и мы.
— Что скажешь, Люкса? — спросил Викус.
— А что я могу сказать? Разве я могу вернуться к своему народу и заявить, что отказалась участвовать в походе, который является нашей единственной надеждой на спасение? — с горечью ответила Люкса.
— Конечно ты не можешь этого сделать, Люкса, — сказал Генри. — И он прекрасно это знает!
— У тебя ведь есть выбор… — начал Викус, но Люкса перебила его:
— У меня есть выбор! У меня есть выбор! Зачем ты говоришь о выборе, зная, что у меня его нет?!
И они с Генри повернулись к Викусу спиной.
— Летучие мыши, как вы? — спросила Соловет, так как Викус, похоже, не в силах был говорить.
— Мы с Авророй летим, — промурлыкал Арес.
— Что ж, решено. Давай, Марет, нам пора домой! — скомандовала Соловет.
Расстроенный Марет передал путешественникам запасы еды.
— Высокого полета. Высокого полета вам всем, — сказал он дрожащим голосом, садясь на свою летучую мышь.
Соловет села на свою мышь и развернула карту. Живоглот помогал ей найти на карте кратчайший путь в Регалию, а Викус направился в сторону Люксы и Генри.
Они даже не обернулись.
— Мне горько оттого, что я не могу завершить вместе с вами начатое, но я хочу сказать, что прекрасно понимаю, что творится у вас на душе. Возможно, наступит такой день, когда вы сможете понять и простить меня. Высокого тебе полета, Генри. Высокого тебе полета, Люкса, — произнес Викус. Он подождал ответа, но его не последовало.