Грех боярышни, или Выйду замуж за иностранца
Шрифт:
– Бросай канаты!
– успел крикнуть Джеймс, первым сообразивший, что происходит.
Матросы, привыкшие не раздумывая подчиняться приказам своего командира, немедленно отпустили ремни. Мужичок из опорьевской дворни лишь недоуменно оглянулся: что там кричит иноземный барин? Канат так и остался зажатым у него в руках. Вода забурлила, принимая уходящую на дно пушку, канат резко натянулся, рванул, мужик невольно вцепился в ускользающую веревку... Послышалось громкое сочное "чвяк!" и словно исполинский великан сдернул человека с тропы. Взлетающее тело описало в воздухе высокую дугу, короткий
Замерев от ужаса, люди вглядывались в спокойные темные глубины. Ни одно движение не выдавало того места, где несчастный мужик скрылся под водой. Гладь, спокойствие.
Зато у самой кромки тропы, там, где рухнула в воду фентоновская пушка, вдруг послышалось частое бульканье. Со дна болота вскипел бурун. На тропу выплеснулась волна жидкой черной грязи и мутного ила. Волна подкатила под орудийные колеса. Последняя в ряду пушка дрогнула, словно приподнимаясь над водой, задумчиво покачалась туда-сюда и неспешно покатилась назад, прямо в жерло трясины.
Боб Аллен протестующе заорал и попытался ухватиться за канат.
– - Оставь ее, Аллен, пусти!
– крикнул Джеймс.
Но тут молчун Пахом навалился на пушку, всем весом своего немалого тела сбивая орудие обратно в безопасность брода. Металлическое чудовище на мгновение задержалось, но все же неуклонно продолжало свой путь в трясину. Болтающийся мокрый канат захлестнулся вокруг ноги Пахома и того неумолимо поволокло к бездне. Мужик отчаянно заорал, ему ответил слитный многоголосый крик растерявшихся людей.
Трясина разломилась под тяжестью пушки и орудие пошло ко дну, утаскивая за собой человека. Пахома схватили за плечи, за руки, чья-то пятерня сгребла мужика за чуб, но орудие уходило все глубже и глубже. Пушка тянула вниз, люди - вверх, мужик истошно вопил.
Джеймс выдернул из сапога нож, набрал полную грудь воздуха, зажмурился и ухнул в густую жижу. Гадостная муть облетила лицо и тело, не давала шевельнуть рукой, забивалась в ноздри. Отчаянно цепляясь за скользкие лохмотья мужика Джеймс пробивался все ниже и ниже, пока, наконец, не нащупал толстую кишку каната. Лезвие впилось в мокрые волокна. Джеймс принялся пилить. Тянущая вниз тяжесть становится все непреодолимее. Воздух покидал легкие, грудь нестерпимо давило, в ушах грохотало так, что проще было умереть, чем слушать... Последнее волокно поддалось толедской стали, и Пахома одним рывком выдернули наверх - Джеймс едва успел уцепиться за его улетающие ноги.
Задыхаясь и кашляя Джеймс рухнул на тропу.
– Капитан, сэр!
Но Джеймс только отмахнулся, принялся, ругаясь, выпутываться из неподъемного от грязи камзола. Сквозь дрожащую перед глазами муть он видел как суетятся вокруг наглотавшегося воды и грязи Пахома.
Пока Палашка и матросы откачивали полумертвого мужика, на Джеймса налетела Варвара. Она радостно смеялась и судорожно всхлипывала, совала ему в зубы фляжку с водкой, старалась обтереть с лица тину и кровь, превращая его физиономию в жуткую зелено-коричневую маску. При этом она непрерывно тарахтела:
– Что же вы за человек такой неуемный, где это видано! Чтобы ни одного утопленника мимо себя пропустить не мог!
– выплеснув
– Спасибо!
– прошептала она.
– Вы... вы благородный человек! Вы рисковали жизнью, вы спасали человека, забыв про свои драгоценные пушки...
– Я не благородный...
– начал Джеймс, хрипло закашлялся, отхаркивая остатки вонючей гнилостной воду, - О, прошу прощения, миледи! Я не благородные, леди Барбара, я предусмотрительный. У нас было на две пушки больше, чем требуется. Могли себе позволить потери. Пршу заметить, больше уже не можем, запас кончился.
Варвара коротко ехидно хмыкнула и вдруг быстро ткнулась губами ему в щеку. Отпрянула и умчалась проверять все ли в порядке с ее дядькой Пахомом. Джеймс смущенно поглядел ей вслед. Как же рядом с ней хорошо, особенно сейчас, когда она на него не сердится. Но прочь сантименты, пора двигаться, а то опоздают к назначенному сроку
Вскорости отряд продолжил свой путь. Порядок движения восстановился. Среди монотонных усилий тянулись часы. Варя снова шла впереди, уже привычным глазом отслеживая дорогу и заученным движением проверяя надежность тропы. Как и раньше, в особо трудных местах она размечала путь, давая остальным недолгую передышку. Она чувствовала, что и ей самой не помешал хотя бы краткий отдых, но слишком много бесценного времени было потеряно при спасении дядьки Пахома. Неуклонно приближался вечер, а остаться в полной темноте на болотном броде, где каждое неверное движение грозило падением в зловонную бездну, было поистине гибельным. Поэтому боярышня спешила, подгоняя других и не давая спуску себе.
Шаг за шагом она переставляла налитые усталостью ноги, раздвигая маслянистую густую воду. Руки тряслись, шест казался чугунным и с каждым разом поднимался все тяжелее. Уже дважды она поскользнулась, чудом не сорвавшись с тропы. Мысли мутились. Наконец, ей пришлось остановиться, поскольку она вдруг полностью перестала понимать, где они находятся и куда следует идти дальше.
Варя очумело затрясла головой, пытаясь собрать разбредающиеся мысли. Ничего не получалось, местность вокруг была совершенно незнакомой. Она понимала, что этого не может быть, что надо только сосредоточиться и она сообразит, куда двигаться дальше, но сосредоточиться-то как раз и не удавалось. В полной беспомощности она застыла, тихонько постанывая от отчаяния, когда крепкие руки взяли ее за локти и Джеймс спросил:
– Что случилось?
Она безнадежно поглядела на него:
– Я потеряла дорогу. Я не понимаю, где мы и не знаю, куда идти дальше.
– Не может быть. Если бы вы и вправду потеряли дорогу, мы бы сейчас не стояли на твердой земле, а тину хлебали. Тропа здесь, вы просто слишком устали, чтобы ее обнаружить. Вам нужно отдохнуть.
– Нельзя, - она с трудом шевелила губами, - Ночь нам здесь не простоять, кто-то соскользнет и утонет, надо выбираться по свету.
Он не стал с ней спорить, а лишь тихонько притянул к себе, позволяя найти опору в кольце его сильных рук.