Грех боярышни, или Выйду замуж за иностранца
Шрифт:
– Вы их всех убили, - постукивая зубами пробормотала Варя.
– Нужно было подождать пока они убьют нас?
– огрызнулся Джеймс.
– Последний пытался бежать!
– И разнес бы по всей Москве, что я был наедине с некоей дамой возле палат боярина Опорьева.
– Ах, так вы мою честь защищали! Защитник выискался, прости Господи! Не заставляли бы меня сюда приходить и ничего бы не было!
– Варя воинственно уставилась на Джеймса, но всмотревшись в него внимательнее, взволнованно воскликнула, - О Боже, вы ранены, у вас кровь!
– Пустяки, царапина!
– Ничего себе царапина!
– Варя
– Лестное сравнение, - Джеймс слабо усмехнулся. Варя почти протащила его через сад, втолкнула в поварню, скомандовала:
– Снимайте камзол, рубашку, все!
– Увидят!
– слабо запротестовал Джеймс.
– Не увидят, все или веселятся или спят уже. Осторожнее, заденете рану. Дайте я сама, - она ловко расстегнула камзол, развязала жабо и манжеты, нежным бережным движением стащила рубашку, оставив его полураздетым, и склонилась над раной. Фентон спросил:
– Как думаете, кто их послал?
Не отрывая внимательных глаз от раны и явно не слишком задумываясь над его вопросом она ответила:
– Может, случайные грабители?
– Прямо за воротами вашего дома? Весьма сомнительно!
Но Варвара не слушала его, отерев чуткими пальцами запекшуюся вокруг раны кровь, она облегченно вздохнула:
– Ничего страшного, порез, хотя и очень глубокий. Надо зашить, а то загноится, - через мгновение на очаге в двух котелках кипятились полосы полотна, нитки и устрашающего вида игла.
Варя усадила Джеймса поближе к огню, сунула ему бутыль с водкой, велела хлебнуть, потом отняла и бестрепетной рукой плеснула водку на рану. От неожиданной резкой боли Джеймс взвился.
– Больно? Так вам и надо, - удовлетворенно заявила Варя, вдевая нитку в иглу, - Не будете благородных девиц из родительских домов выманивать. Свидание при луне ему понадобилось! Вот и получайте свое свидание!
– она опустилась на колени, пальцами свела края раны и с невозмутимостью полкового хирурга воткнула иглу в живую плоть.
– Где вы научились раны зашивать?
– прокряхтел Джеймс.
– Бабушка научила, - Варя щелкнула ножницами, отрезая нитку. Из под стола был вытянут уже знакомый Джеймсу берестяной короб. Варя вытащила несколько листочков и разжевав их, наложила на рану. Когда высушенная над очагом теплая полоса ткани охватила бок Джеймс почувствовал как боль отступает, оставляя ощущение блаженной усталости, - Батюшка ужасно боится, что когда-нибудь на нас церковное покаяние наложат, - Варя хмыкнула, - Помните небось, что княжна в охотничьем домике говорила: "Девки Опорьевы издревле ведьмы!"
– Я ее не слушал, я на вас смотрел.
– Кабы только смотрел, - буркнула Варя, критически оглядела свою работу и заявила, - Завтра травы убрать, повязку сменить, а дней через пять-шесть пусть кто-нибудь снимет шов, - она собрала инструменты и попыталась подняться, но руки Джеймса на плечах удержали ее. Она вскинула голову, встречаясь глазами с Джеймсом.
От выпитой водки у Фентона слегка кружилась голова, схватка еще ликовала в крови и ему мучительно хотелось женщину, вот эту женщину, прекрасную, своенравную, отважную, желанную. Он поправил выбившийся из ее прически золотой локон, нежно взял ее лицо в ладони и склонился над ней, покрывая легкими поцелуями лоб, щеки, полуоткрытые губы, зарываясь лицом в
Варя замерла под его стремительными ласками. Она попыталась высвободиться, но здесь, в кольце его рук, у его груди она ощутила себя защищенной, огражденной от всех опасностей мира. Впервые за многие годы она была не одна и она позволила себе мгновение отдыха, уютно устроившись в его объятиях, а он тихонько целовал ее, шепча нежную ерунду. Вот его ласки стали смелее, настойчивее и она ощутила во всем теле уже знакомый ей голод, усиливающийся с каждым прикосновением, каждым поцелуем. Джеймс чувствовал как она дрожит в его объятиях, все крепче прижимаясь к его обнаженной груди. Он сжал ее плечи и впился в губы неистовым поцелуем, запрокидывая ей голову и терзая нежный рот. Она глухо охнула и поникла, сдаваясь.
– Моя!
– торжествующе воскликнул Джеймс и тут же отлетел к стене от крепкого пинка. Перед его носом взметнулся вихрь юбок и Варя отскочила к двери.
– Убирайтесь вон!
– прошипела она разъяренной кошкой, - Даже сейчас вы..., даже сейчас!
– Барбара, леди Барбара, - бормотал Джеймс, выпутываясь из опрокинувшейся лавки, - Я не хотел ничего плохого... Выходите за меня замуж!
– выпалил он и сам испугался своих слов.
– Я вам не Барабара, я Вар-ва-ра, - процедила Варя. Ее пальцы скорчились как когти хищной птицы, ей явно хотелось вцепиться Джеймсу в физиономию, - Отправляйтесь к вашим Барбарам и с ними "не хотите ничего плохого"!
– Тут до нее дошел смысл его последней фразы. Она резко вздохнула, выпрямилась, отыскивая утраченное равновесие духа, и с суховатым смешком произнесла, - Вы не теряетесь, сударь мой, даже в жены зовете, лишь бы своего добиться, - С чопорным достоинством он направилась к выходу, бросив через плечо, - Будьте любезны одеться и покинуть наш дом, и не возвращаться сюда никогда, слышите, никогда!
На лестнице Варе еще удавалось сохранить самообладание, но добравшись до светлицы она упала на постель и разрыдалась. Сегодняшней ночью она перестала обманывать себя. Ничто не ушло, ничто не изменилось. Безумно, до смерти испугавшись за него, а потом прижимаясь к нему в блаженном сознании, что он живой, реальный, здесь и сейчас рядом с ней, она поняла, что по-прежнему глупо и безнадежно, отчаянно любит Джеймса Фентона, и нет для нее иного счастья как смотреть в веселые, ласковые и такие лживые глаза настойчивого любителя поразвлечься.
Глава 19
Нынешнее утро было так похоже на предыдущее, что Варе подумалось, не были ли все события ночи лишь безумным сном. Отличия заключались в ракурсе, поскольку вчера Варя пыталась войти в поварню, возвращаясь от Никиты Андреевича, теперь же хотела выйти из нее, направляясь к нему. Но и сегодня, как вчера двери закупоривал глотающий рассол Алешка. Варя привычно перехватила жбан с огурцами, приготовившись ждать пока мужчина соизволит очистить проход, но, видать, вчерашняя ночь оказалась безумной не только для нее. Увидав ее краем глаза, Алешка немедленно вынырнул из бадьи, огладил волосы и несмело улыбаясь, спросил: