Грех и другие рассказы
Шрифт:
Они приезжают редко, раз в месяц, наверное, и каждый раз я удивляюсь, насколько ощутимо исходит от них человечья мощь.
«И на женщин внимания не обращают», — отметил я, глядя, как они привычно рассаживаются за шторкой, передвигают стол, словно у себя дома.
Не обращают внимания вовсе не потому, что женщины им неинтересны, но потому, что женщины у них уже есть, любые.
Вручили стоявший на столе графин с цветами подошедшей официантке и даже не сказали: «Унеси», — она сама, постояв мгновенье с графином
В танцзале врубили музыку. Первая пара молодых ребят прошла туда, нерешительно, как входят в воду.
Ничего, через полчаса все расслабятся.
Иногда, под утро, я вхожу в танцевальный зал и, совершенно отупевший, смотрю на красных и подвижных людей. Возникает такое же ощущение, как в детстве, когда горячий и ошалелый, пять часов кряду штурмовавший снежную горку, ты вдруг выпадаешь из игры и минуту смотришь на всех удивленно: кто мы? отчего шумим? почему так звенит в голове?
«Как же странно эти люди ведут себя, — думаю я, уставший, утренний, сонный, глядя на спины, затылки, ноги, ладони. — Они же взрослые, зачем им так размахивать руками, это же глупо...»
Но на другой день снова иду на работу, почти забыв это ощущение. И если помню его, то не понимаю, не могу прочувствовать.
— Тебя зовут, — сказала мне секретарь Льва Борисыча, просунув меж стеклянных дверей птичью, черную, маленькую головку с яркими губами.
Ни разу меня не вызывали ко Льву Борисычу.
— Что это вдруг? — спросил я весело у Молотка.
Он сделал непонимающее лицо. Мы оба подумали, что, наверное, проштрафились. Только не совсем понятно, когда это случилось.
Я спрыгнул с табуретки, толкнул дверь и сразу увидел, что Лев Борисыч уже идет ко мне и машет издалека рукой: не ходи, мол, сам, сам буду сейчас.
— На улице, на улице поговорим, — сказал он негромко; у него есть привычка каждую фразу повторять по два раза, словно проверяя ее вес: не слишком легка ли, не слишком ли дешево он ее отдал.
Мы вышли и несколько секунд двигались молча, отходя от дверей клуба, от людей, куривших у входа. Я косился на живот Льва Борисыча: «Не мерзнет ведь... — думал, — в одной рубашке...»
— Я могу надеяться на конфиденциальность, Захар?.. На конфиденциальность нашего разговора?
— Безусловно, — произнес я, постаравшись сказать это очень серьезно и даже проникновенно.
— Хорошо, хорошо... Мы же работаем вместе, я вижу, как вы работаете. Меня устраивает ваша работа, устраивает. Есть какие-то мелочи... мелочи... Но, в сущности, все устраивает... — Лев Борисыч говорил все это быстро, глядя в сторону, в кусты, на асфальт так внимательно, словно хотел найти оброненную кем-то монету. — И мы хотим расширяться... Пришло время, есть возможности. Красный фонарь, понимаете? У нас здесь будет красный фонарь. Я хотел бы, чтобы вы возглавили охрану заведения. Ну,
Здесь он впервые взглянул на меня, кратко и внимательно.
— Я согласен, — ответил я просто.
Меня это почему-то развеселило. Охранник бардака, об этом ли мечтала моя мама... Замечательная работа. Замеччательная — с двумя «ч».
— Хорошо, хорошо, — сразу перебил меня Лев Борисыч. — Нам, наверное, нужно будет расширить штат. Я просто не хотел бы, чтобы вы уходили из бара, — вы опытный. Мы возьмем человека... У вас нет на примете? На примете нет человека? Мы возьмем. Одного. Подумайте.
И Лев Борисыч ушел. Я закурил — не идти же мне за ним, след в след. Повозил ботинком воду в луже. Мне посигналили, я оглянулся: из-за поворота, включив ближний свет, медленно вывернул джип, очень мощный, с московскими номерами. Водитель, брезгливо глядя на меня из-за стекла, сделал резкий жест: одновременно поднял вверх ладонями руки. «Чего стоишь, тормоз!» — означает такой жест. Джип в это время катился на нейтральной скорости, но я не уходил. Надо было сделать слишком быстрое движение, чтобы дать проезд: мне не пристало двигаться поспешно, я не официант.
Водитель вдарил по тормозам, когда джип уже почти наехал на меня, — все это, впрочем, продолжалось не более двух секунд. Я сделал два шага в сторону с дороги, ступив в грязь на обочине. Джип проехал мимо. Водитель на меня не смотрел.
Из джипа, увидел я, двигаясь вслед, вышли двое мужчин — один совсем невысокий, но очень подвижный, потирающий руки, беспрестанно поворачивающий в разные стороны маленькую голову на крепкой шее. И даже по затылку, казалось, видно, что он часто, много улыбается.
«Машин сегодня много как», — заметил я, подходя к клубу.
Молоток любопытно смотрел на меня.
— Ну, чего? — спросил он веселым шепотом.
— Сучий притон собираются здесь открывать, — ответил я, сразу наплевав на свои обещания Льву Борисычу.
— И что? — не понял Молоток.
— Хотят не только чтоб девочки работали, но и мальчики. Они сейчас пользуются спросом. По поводу тебя спрашивал. Напрямую постеснялся к тебе обратиться. Ты как? Не хочешь подработать?
— Да пошел ты! — Молоток захохотал, и я тоже засмеялся.
— Охрана им нужна, — сказал я серьезно, но не согнав еще улыбку с лица.
— А чего нет? — весело отозвался Молоток. — А какая разница! Зарплату прибавят нам?
— Прибавят, — уверенно ответил я и сразу вспомнил, что про зарплату Лев Борисыч ничего не сказал, даже не намекнул.
— Где у вас тут штык? — спросил новый посетитель, немного поддатый, с усиками, улыбчивый, но с неприятной придурью во взгляде. Лет, наверное, сорока.
— Какой штык? — спросил Молоток.
— Ну, билетик наткнуть, — криво улыбаясь, ответил мужик.