Грехи девственницы
Шрифт:
Мадлен поморщилась.
— Что еще?
Гейбриел поведал Мадлен о том, что он узнал в заведении леди Афродиты и еще нескольких более захудалых борделях, расположенных рядом с доками.
Слушая рассказ, Мадлен кивала. Но ни разу не выказала удивления или ужаса при перечислении странных привычек некоторых клиентов. Она задумчиво постучала пальцем по нижней губе.
— В таком случае Крэмер и Мэнтон должны выйти из игры.
— И как вы собираетесь убедить их в этом?
— Используя те же уловки, что вынудили их делать
— А как быть с остальными? Неужели вам понравится, если лорд Плипингтон станет облизывать вам ноги? Или если сэр Джон захочет, чтобы вы его отхлестали? — Гейбриел с трудом сдерживал кипящую в груди ярость.
На щеках Мадлен заиграл румянец.
— За те деньги, что они готовы заплатить, я готова быть более чем терпимой.
Больше всего Гейбриелу хотелось сейчас схватить ее за плечи и трясти до тех пор, пока зубы не начнут клацать. Пока она не отшатнется от его слов, как сделала бы это любая другая женщина.
— А что насчет Биллингсгейта? — спросила Мадлен.
Гейбриел помедлил с ответом. Он уже договорился встретиться со стряпчим этого господина и не хотел, чтобы Мадлен вычеркнула вышеозначенного соискателя из списка, прежде чем он увидит документы.
— Я надеюсь получить информацию о нем завтра.
Гейбриел вздохнул и направился к двери в попытке заглушить чувство вины. Он был в долгу у своей сестры и еще одной убитой девушки. Гейбриел постарался представить их мертвые тела, аккуратно уложенные на кровати, в белых сорочках, сколотых у горла брошками. Сьюзен была безупречно чиста, когда какой-то негодяй покрыл ее шею уродливыми кровоподтеками. Она заслуживала того, чтобы правосудие свершилось. А ее убийца никак не должен избежать петли.
Гейбриел посмотрел на сетчатую прореху в ковре. Он откроет Мадлен глаза еще до того, как закончится аукцион.
Пусть он не отыщет убийц, но выбрать Биллингсгейта в качестве победителя он тоже не позволит. Но тогда отчего он чувствовал себя так, будто приносит одну женщину в жертву ради другой?
— А теперь, когда вы знаете все, вам необходимо вернуться в постель. Позвать служанку?
— Какую?
Гейбриел озадаченно сдвинул брови.
— Разве у вас нет служанки? — Вчера вечером он не заметил отсутствия таковой, но теперь это бросалось в глаза.
— Меня вряд ли можно назвать леди.
— А кто сменил вам повязку?
— Я сама.
Гейбриел выругался. Вряд ли Мадлен смогла забинтовать рану должным образом.
— А кто укладывает вам волосы?
— Неужели вы не в состоянии представить, что я могу выжить без посторонней помощи?
— Выжить — да. Но не надеть или снять эти ваши хитроумные наряды.
Мадлен невольно улыбнулась.
— Ценное наблюдение. У меня есть кучер и дворецкий. А еще девушка, которая время от времени приходит помочь. Если же мне хочется сделать какую-то слишком замысловатую прическу или надеть платье сложного покроя, леди Афродита присылает одну из своих
— Она очень высокого мнения о вас.
Мадлен фыркнула.
— Просто леди Афродиту восхищает тот факт, что она встретила кого-то более предприимчивого, чем она сама.
— Вам известно о статуе, стоящей в холле ее заведения? — Гейбриел пожалел об этом вопросе, едва только слова слетели с его языка. Просто он не мог смотреть на Мадлен и не представлять, как она позирует для нее.
А потом ему не нужно стало ничего представлять.
Мадлен запрокинула голову, закрыла глаза и приоткрыла рот.
Дьявол!
Потом она выпрямилась, смахнула с рукава невидимую пылинку, и Гейбриел заметил играющую на ее губах улыбку.
— О какой статуе вы говорите?
Гейбриел не выдержал и рассмеялся. Как ей это удавалось? Ведь еще мгновение назад он ужасно злился на нее.
— Это была ваша идея?
— Вы считаете меня самовлюбленной самкой? — Мадлен посмотрела на Гейбриела из-под полуопущенных ресниц. — Хотя я действительно посоветовала леди Афродите подвинуть ее ближе к входу. — Улыбка на губах Мадлен стала шире, а потом с них сорвался смех.
— Ой… — Ее веселость мигом улетучилась, и она прижала руку к животу.
Прежде чем она успела запротестовать, Гейбриел подхватил ее на руки.
— Я отнесу вас в постель.
— Вас поразила моя поза, да? А вот мне показалось, что выражение лица еще ни о чем не свидетельствует.
— У вас на все найдется язвительный ответ?
— Конечно. — Мадлен немного расслабилась, прижавшись щекой к груди Гейбриела. — Наверное, после всех этих разговоров о независимости я должна была воспротивиться подобному обращению. Но мне действительно было страшно думать о том, что придется добираться до спальни самой.
Гейбриел медленно дышал ртом, стараясь не обращать внимания на легкий аромат ванили, исходящий от волос Мадлен. И если он и прижал ее к себе немного сильнее, когда поднимался по лестнице, то лишь для того, чтобы не разбередить рану, а вовсе не из желания ощутить прикосновение шелковистых волос к своей коже.
Лучам полуденного солнца не удалось сделать темно-зеленые обои и ореховые панели спальни Мадлен менее гнетущими. Гейбриел положил женщину на край кровати. Теперь, когда ее жизни ничто не угрожало, трудно было оставить без внимания реакцию своего тела на нее.
— Позвольте я осмотрю шов. — Собственный голос показался Гейбриелу ужасно скрипучим.
— Вы готовы на все, чтобы увидеть меня обнаженной, не так ли? — Мадлен поморщилась. — Я делаю это бездумно. Все превращаю в намек. Слова по привычке формируются в фразы. Слава Богу, что мне не довелось встретиться с папой римским. Шок наверняка убил бы его.
За насмешливостью Мадлен скрывалось одиночество, и внезапно Гейбриела накрыло непреодолимое желание приласкать ее.
— Вы не хотите, чтобы я видел вашу наготу.