Грехи отцов. Том 2
Шрифт:
— Я не знаю, что бы я делала без детей, — говорит Вики, тяжело опираясь на свои психологические костыли, но в следующее мгновение она неожиданно предпринимает робкую попытку устоять без них.
— Но ужасно, что я также не знаю, что я должна вообще делать с ними. Я не представляю, как я буду справляться с ними, — поэтому я постоянно откладываю важные решения на будущее.
— Очень разумно. Тебе нужно много времени.
— Мне непременно что-то нужно. Я чувствую себя такой неловкой. Папа все время твердит: «Не беспокойся,
— Деньги решают много проблем, но в то же время создают множество новых на этом месте.
— Да. Разумеется, я знаю, мне ужасно повезло, что мне не нужно беспокоиться о деньгах. Я знаю, что мне ужасно повезло, что я могу позволить себе иметь прислугу для детей. Но чем больше людей я нанимаю, тем более сложной становится моя жизнь, а также — о Боже, мне так не хочется признаваться в этом, потому что это звучит так ничтожно, но это на самом деле правда — я также не знаю, как вести домашнее хозяйство. Знаешь, Сэм всегда сам все организовывал. Он, его секретарь и его помощники всегда были под рукой, они платили по счетам, нанимали и увольняли персонал, принимали важные решения. Папа говорит, что я тоже могу иметь секретарей и столько, сколько я захочу, но дело не в этом. Мне так неприятно, что все эти люди крутятся у меня под носом, мне неприятно, что они думают, будто я такая жалкая и глупая. Мне неприятно, что я даже не могу чихнуть, чтобы никто этого не заметил...
— Это, действительно, ад. Меня часто поражало, как, черт возьми, Людовик XIV выжил в Версале.
— Я чувствую, что хочу облегчить свою жизнь, но какое облегчение с пятью детьми? Вначале я думала, что самый легкий путь — это жить с папой, потому что в этом случае мне не нужно вести все это ужасное домашнее хозяйство, но теперь я не совсем уверена в том, что это правильный путь. Я больше не могу выносить жизнь в этом доме на Пятой авеню. Я не знаю почему. И это не из-за твоей мамы. В настоящее время мы с Алисией удивительно хорошо ладим. По-моему, проблема заключается в папе, но не проси объяснить, потому что я не смогу это сделать. Он вызывает у меня клаустрофобию — как будто на меня надета смирительная рубашка. Ты понимаешь, что я имею в виду?
— О, Боже, Вики, это история моей жизни! Послушай, позволь мне сказать тебе, что я думаю. Оставайся пока на Пятой авеню, ты не должна принимать решение слишком быстро, иначе ты сломаешься. Но тебе не нужно все время быть на Пятой авеню. Сними себе маленькую квартиру — может быть, где-нибудь в Саттон-Плейс с видом на реку. Тебе нужно место, где бы ты смогла быть сама собой, а не вдовой Сэма, или дочерью Корнелиуса, или матерью твоих детей. Тебе нужно подумать. Очень важно хорошенько подумать. Любой мыслящий человек должен время от времени оставаться наедине со своими мыслями. А потом, когда ты почувствуешь себя более сильной, ты сможешь энергично взяться за эту гигантскую задачу — ведение домашнего хозяйства и забота о детях.
— О, как ясно ты все это видишь, Себастьян! Какая прекрасная мысль! Но, по-моему, мне не нужно говорить об этом папе. Он обидится. Он хочет, чтобы я оставалась на Пятой авеню, пока снова не выйду замуж. Иногда я думаю, что он говорит обо всех этих секретарях и служебном персонале только для того, чтобы я испугалась и осталась с ним.
—
Ее глаза засветились.
— Я согласна! — задумчиво говорит она. — Я хотела сама обставить наш дом в Лондоне, но Сэм сказал, что мы должны поручить это первоклассному декоратору, чтобы быть уверенными, что все будет в порядке... — Ее голос замирает. Затем вдруг она говорит: — Под конец я была очень несчастна в Европе. Ты был прав, когда только что упомянул о ссылке. Вначале в Лондоне было весело, но я боялась ехать в Германию. Я не в ладах с иностранными языками... я боялась подвести Сэма... разочаровать его...
— Разве Сэм никогда не спрашивал тебя, — говорю я, — хочешь ли ты вернуться домой?
— Да, он спросил, — говорит она, — под конец. После того как родилась Кристин и я приняла большую дозу снотворного. Я не хотела покончить с собой. Я просто хотела... ну просто общаться с ним, но это было нехорошо с моей стороны. Бедный Сэм — он обезумел. Я почувствовала себя такой виноватой, и мне было очень стыдно.
Я тоже чувствую себя виноватым, и мне тоже стыдно, — за эгоистичного сукина сына Сэма Келлера, который довел жену до попытки самоубийства и культивировал в ней чувство вины, так что это чуть не кончилось полным крахом.
— Черт с ним! — бормочу я. Всегда очень неблагоразумно критиковать соперника в разговоре с женщиной, которая чувствует себя морально обязанной защищать его.
— Но он любил меня, — серьезно говорит она. — Он в самом деле любил меня. Он очень любил меня и был так ласков, так добр, так...
Пора снова скрежетать зубами, и, Бог знает, как мне удается совладать с собой, но все же удается.
— Да, ладно... но теперь все это позади, не так ли, Вики? — удается мне сказать спокойно. — Все это кончено, и впереди у тебя новая жизнь...
— Какая восхитительная квартира! — восклицает Вики. — И как прекрасно иметь место, где я могу быть сама собой и где никто не будет дышать мне в спину! Посмотри, какая прелестная маленькая кухня! Себастьян, я научусь готовить. Ты придешь на мой первый званый обед?
— И что я буду есть? Яйцо всмятку?
Мне понадобилось некоторое время, чтобы найти эту квартиру, потому что я хотел быть уверенным, что это именно то, что нужно. Она находится в северной части Саттон-Плейс, и гостиная и спальня выходят в сторону реки. Это послевоенное безупречно чистое здание.
Я открываю все стенные шкафчики, но нигде не видно тараканов. Все электроприборы новые. На полу паркет. Отопление работает. Есть кондиционер.
— Себастьян, мне страшно думать, что произойдет, если папа когда-нибудь узнает об этой квартире. После того как он оправится от обиды, он наймет для меня декоратора и даст мне картины из своей коллекции, и тогда я сойду с ума. Я так взволнована от мысли, что мы сами будет обставлять эту квартиру... когда мы можем пойти покупать мебель? В следующий уик-энд?