Грехи отцов

Коултер Кэтрин

– Мне уже сообщили, – вздохнула Бекка, поднимая глаза к небу. – Доктора уверяют, что никогда в жизни так не веселились. Вы молодец, агент. Напомните мне ни в коем случае вас не сердить.

Остин все еще хихикал, когда Бекка раздвинула легкую шторку у кровати отца. Он спал, как обычно в последнее время. Ничего, пусть набирается сил. Его накачали снотворным и обезболивающим, и даже когда он открывал глаза, то не полностью приходил в себя.

– Привет, – прошептала Бекка, наблюдая, как он мерно дышит через трубочки, вставленные в ноздри. – Чудесно выглядишь. Такой красивый! Правда,

пора тебя подстричь. Возможно, через пару дней я этим займусь. Адам тоже выздоравливает, но ты куда симпатичнее его. Он сейчас спит. Кстати, ты наверняка будешь доволен, узнав, что мы собираемся пожениться. Но ничуть не удивишься, верно?

Грудь отца обмотали бинтами. В вены были введены иглы капельниц. Он лежал неподвижно, но дыхание оставалось ровным.

– Пожалуй, я еще раз расскажу, что случилось. Михаил попал тебе в грудь. Тебе вскрыли грудь, чтобы остановить кровотечение, и вставили дренажную трубку. Эта штука называется плевровакуумным отсосом. Слышишь, как лопаются пузырьки? Когда придешь в себя, будет немного больно. Рядом стоят две капельницы, так что ты нашпигован иглами, а в носу у тебя трубки. В остальном ты как новенький. Правда, дом сгорел, и мне ужасно жаль. Ничего не сумели спасти. Но зато мы с тобой живы, папа, а это главное. Кстати, я только сообразила, что не все пропало. Я храню мамины вещи на складе в Бронксе. Там и альбомы, и снимки. Полно всего. Может, и письма остались. Не знаю. Времени не было разобраться. Но все-таки есть с чего начать.

Кажется, его дыхание немного участилось?

Пока неясно.

Ничего, он скоро встанет. И они будут вместе.

Бекка потерлась щекой о его плечо и долго не шевелилась, прислушиваясь к спокойному биению его сердца.

Ее позвали к телефону около восьми вечера. Бекка как раз вышла из бокса, чтобы спуститься в палату Адама, но тут послышался голос сестры:

– Мисс Мэтлок, вам звонят.

Бекка удивленно приподняла брови. Это был первый звонок сюда, в больницу, вернее, ее впервые соединили с кем-то. Персоналу было велено оберегать Бекку от журналистов.

Это оказался Тайлер. Не успела Бекка поздороваться, как он взволнованно закричал в трубку:

– Ты в порядке? Господи, неужели все кончилось, Бекка? Поверить не могу! Иисусе, я вне себя от тревоги! По телевизору показывали, как горит дом твоего отца и как пожарные растягивают сеть! Говорят, ты едва не погибла. Одна на крыше с этим маньяком! Хорошо, что сумела его пристрелить. Ты не ранена?

– Не беспокойся, Тайлер, все хорошо. Я не выхожу из больницы. Отец и Адам Каррадерс выживут. Репортеры дежурят под окнами, но им ничего не светит. Шерлок приносит одежду и все необходимое, чтобы мне не пришлось показываться на улице. Как поживает Сэм?

После недолгого молчания Тайлер опять взорвался:

– Он ужасно тоскует по тебе. Все время молчит. Ни слова не дождешься. Я боюсь, с ним что-то неладное. Пытаюсь расспросить его о том, что делал с ним человек, который его похитил, но он лишь головой качает. По телевизору передали, что маньяк поджег свою одежду и бросился на тебя, а ты его пристрелила. Это правда?

– К сожалению. Думаю, тебе следует показать Сэма детскому психиатру.

– Этим

шарлатанам? Кровопийцам? Они начнут донимать меня своим психоанализом, объявят, что я плохой отец, скажут, что теперь придется ходить на сеансы не меньше шести лет и платить мои кровные денежки. Нет, Бекка, ни за что. Сэм просто хочет видеть тебя.

– Прости, но я не могу покинуть отца и Адама. Придется пробыть здесь еще не меньше недели.

И тут до Бекки донесся тонкий детский крик:

– Бекка!

Сэм! Как жалобно он плачет! Похоже, ему и в самом деле плохо. Что же делать? Она виновата в беде Сэма, только она!

– Позови Сэма к телефону, Тайлер. Я попытаюсь поговорить с ним.

Он принес Сэма, но мальчик упорно молчал.

– Видишь, Бекка, что творится, – вздохнул Тайлер.

– Пожалуйста, отвези его к детскому психоаналитику, Тайлер. Ребенку нужна помощь.

– Возвращайся, Бекка. Ты должна.

– Как только смогу, – пообещала она и повесила трубку.

– Проблемы? – сочувственно осведомилась медсестра.

– Они, проклятые, – покачала головой Бекка, осторожно дотронувшись до поджившего ожога. Новая кожа ужасно чесалась.

– Беда не приходит одна, – философски заметила сестра, – а потом, в один прекрасный день, все улаживается.

– Надеюсь, вы правы, – улыбнулась Бекка.

* * *

На следующий день Адаму стало гораздо лучше. Он даже умудрился переброситься шутками с сестрой и немного поесть. А вот у отца началась пневмония, и он едва не умер.

– Бред какой-то, – жаловалась Бекка агенту Остину. – Перенести пулевое ранение и едва не погибнуть от воспаления легких!

– И не говорите, – кивнул Остин. – Какая ирония судьбы!

– Он выкарабкается, – твердил Бекке доктор, сжимая ее руки.

Она просиживала у койки отца целыми днями, гладя его по плечу, разговаривая, убеждая открыть глаза. И как ни странно, стоило ей коснуться его, как дыхание успокаивалось. Страшное напряжение, в котором он находился все время, словно отпускало его.

Наконец он пришел в себя и улыбнулся ей. В глазах сияла любовь, глубокая и вечная.

– Я люблю тебя, папа, – прошептала она, и он на миг прикрыл глаза, не желая, чтобы дочь видела его слезы. – Я люблю тебя, – повторила Бекка и поцеловала его в щеку. – Теперь мы вместе. Знаю, ты относишься к Адаму как к собственному сыну, но я рада, что вы с ним не родственники, иначе я не смогла бы выйти за него. Зато теперь он действительно станет тебе сыном.

– Если он когда-нибудь обидит тебя, я его убью, – пообещал отец.

– Я сама справлюсь, – отмахнулась Бекка.

– Спасибо, милая, за то, что сохранила вещи мамы.

Значит, он слышал! Слышал все, что она ему тут говорила! Может, и до лежавшей в коме матери доносились ее слова!

– Не за что. Я же сказала, это только начало!

– Верно, – согласился с ней Томас, – и очень хорошее.

Адам медленно прохаживался по коридору. Спина и рука все еще болели, и это не улучшало его настроения. Он чувствовал себя бесполезным, никчемным, никому не нужным инвалидом. Сознание собственного бессилия сводило его с ума. Хорошо еще, что чертов катетер вытащили!