Грехи юности
Шрифт:
Джесс поцеловала дочку в голову.
— И не приносит облегчения, правда?
— Что ты имеешь в виду?
— Крошка моя, люди не всегда бывают такими, какими мы их хотим видеть. Это относится и к папе, и ко мне, да и вообще к любому человеку. Что бы мы ни делали, этих людей невозможно заставить измениться. Их нужно принимать и любить такими, какие они есть, со всеми их достоинствами и недостатками.
Маура расхохоталась.
— Ну, может, у папы и есть недостатки, но у тебя, мама, —
— Ну что ты, малышка. И у меня их предостаточно.
Есть даже такое, чего тебе пока не понять. Единственное, о чем прошу тебя, никогда не суди меня слишком строго, и вообще будь терпима к людям.
Маура молчала, внимательно слушая мать, впитывая с ее словами житейскую мудрость, оставляя позади себя беззаботное детство. Вдруг она заплакала.
— Мамочка, — прошептала она. — У меня такое чувство, будто я убила своего ребенка.
В груди у Джесс нарастала такая боль, какую ей еще никогда не доводилось испытывать.
— Девочка моя…
Маура с трудом сдерживала слезы.
— Если бы я не была такой дурой…
Джесс обеими руками обхватила дочь и принялась медленно покачивать ее из стороны в сторону.
— Нет, крошка, не вини себя.
— Но если бы я не вскрыла себе вены…
— Ты не знаешь, что бы тогда произошло, Маура. А что, если то же самое: чувство вины ни к чему хорошему не приводит и ничего не решает.
— Вот и доктор Малоу говорит то же самое.
— Она права. Поверь мне, уж я-то знаю.
Маура положила голову на грудь матери.
— Знаешь, что самое ужасное, мамочка? Я все время задаю себе вопрос, на кого был бы похож мой ребенок.
Джесс почувствовала, что ей не хватает воздуха. Она прижала Мауру к себе еще сильнее.
— Знаю, малышка, знаю…
И они заплакали вместе, сожалея о том, чего уже никогда не вернуть. Когда слезы иссякли, Маура заговорила снова.
— Мамочка, — спросила она, — а папа бросил нас из-за меня?
Джесс выпрямилась и повернула к себе залитое слезами лицо дочери.
— Нет, — не колеблясь ни секунды, ответила она. — Ты тут ни при чем, так что не стоит переживать по этому поводу.
— Доктор Малоу тоже мне это все время говорит. А когда он вернется?
— Не знаю, — честно ответила Джесс. — Но твой папа ушел из-за меня, а не из-за тебя. Так что успокойся и больше не думай об этом.
— Он никогда меня по-настоящему не любил.
— Крошка моя, поверь мне, папа любит тебя. К сожалению, это меня он сейчас не очень любит, а ты иногда напоминаешь ему обо мне.
— А ты вообще разговаривала с ним с… с… той ночи?
— Нет. Думаю, ему нужно время, чтобы успокоиться.
Джесс пока не хотелось говорить Мауре, что Чарльз наверняка никогда не вернется домой, ей рановато об этом знать.
— Я
— Ну и что?
— Мы могли бы поехать в город, встретиться с папой, пообедать вместе, поговорить…
По голосу Мауры Джесс поняла, что дочка вот-вот опять расплачется.
— Не думаю, что это сейчас возможно, золотко.
— Но так нечестно! Мог бы по крайней мере хоть поговорить со мной!
— Поговорит, когда немного придет в себя и успокоится, — заметила Джесс, в глубине души сомневаясь, что такой день вообще когда-нибудь настанет. — Кроме того, завтра мне нужно уехать в Филадельфию.
Джесс поразилась своим словам. До этого момента она не знала еще, что будет делать дальше.
— В Филадельфию? Зачем? — удивилась Маура.
Джесс мучительно соображала, что ей такое сказать. Чуть было не соврала, но вовремя вспомнила о принятом решении, что теперь в их семье не должно быть никаких тайн.
— По личному делу, малышка, — вслух сказала она, — поверь.
— По личному? Но, мама, почему я не могу с тобой поехать?
Джесс с трудом выдавила из себя улыбку.
— Я собираюсь уехать очень рано. Кроме того, мне хочется, чтобы Тревис регулярно ходил к доктору Малоу.
— Ну что ты, мама. Тревису вовсе не обязательно посещать психолога, он и так давно позабыл, в каком состоянии он тогда меня нашел.
— А вот это решать специалисту.
— Значит, я не могу с тобой поехать?
— На этот раз нет. Я же сказала тебе, это личное дело.
Я тебе все объясню, когда вернусь домой.
— Случилось что-то плохое? — испугалась Маура.
— Нет, крошка, ничего плохого не произошло.
— Ну тогда ладно. Подожду твоего возвращения.
Она улыбнулась, и Джесс с облегчением поняла: Маура все поймет.
Дочь встала и пошла к двери.
— Я заставлю Тревиса ходить к доктору Малоу, не беспокойся, мамочка, — сказала она, останавливаясь на пороге.
Джесс смотрела, как Маура выходила из кабинета, и чувствовала, что наконец-то она может не беспокоиться за свою дочь. Слава Богу, с Маурой теперь все будет в порядке.
Она еще раз посмотрела на сложенное вчетверо письмо, которое прикрыла рукой, и, сняв телефонную трубку, позвонила на вокзал узнать расписание поездов на Филадельфию по выходным дням.
Вдоль улицы тянулись невысокие одноэтажные дома, аккуратненькие, с кирпичными фронтонами и тщательно подстриженными газонами.
— Дом семьсот двадцать три, — сказала Джесс водителю такси. — Вот он. Остановитесь здесь.
— Вас подождать?
— Да, пожалуйста, — ответила Джесс и, глубоко вздохнув, вышла из такси и направилась по узенькой бетонной дорожке к дому.