Гремлин. Первый шаг
Шрифт:
– Убили!
– Заорал я.
– Но Как?!
– Спокойно, спокойно.
– Попытался осадить меня Тень.
– Убили тело, но не матрицу личности, её убить невозможно.
– Так, ладно.
– Я снова сел и автоматически, трясущимися руками заказал еще один кусок мяса хоть прежний даже не ополовинил.
– Не перебиваю, рассказывай.
– Её сожгли.
– Сказал он. Я застонал, но сдержался.
– Тихо, ничего страшного.
– Обнадежил Тень.
– Подумаешь сожгли аватар. Кристаллическая сиона при нагревании больше 120 градусов теряет стабильность и разрушается. Так что в печки не прыгай и в каминах не спи.
– Хохотнул он. Я зарычал. В одной
– Тихо-тихо-тихо! Спокойно!
– Заторопился Мехди.
– Матрица личности вживлена в скелет аватара, а его разрушить современными методами невозможно. Мне достаточно даже не кости, а маленькой крохи от любой из костей чтоб восстановить её. При полном разрушении управляющих контуров матрица личности схлопывается, как бы окукливается, переходит в стазис и в таком состоянии может существовать до двух тысяч лет.
– А потом?
– Успокаиваясь, но все еще грозно прорычал я.
– Потом, - пожал плечами Тень, - потом не знаю. Она хоть и пребывает в стазисе, но сионистский фон на нее не перестает влиять. В построенной математической модели две тысячи лет все было в порядке, а потом стазис мгновенно разрушался. Что после этого происходит с личностью - неизвестно.
– А скопировать на какую-нибудь флешку ты её не мог?
– Пробурчал я.
– Не мог.
– Он покачал головой.
– Понимаешь, матрица личности это не голая информация, а нечто большее, что - я пока не знаю, но даже в законсервированном виде личность не может быть в двух местах одновременно. То есть в аватаре и, как ты сказал, на какой-нибудь флешке. Я могу сохранить память, да, собственно, у меня есть вся память Кристин, и я пытался её создать, один аватар загубил. Получается кукла. Ноль эмоций, ноль желаний, ноль чувств. И никакой инициативы, только рефлексы и беспрекословное подчинение приказам.
– Где её останки?
– Быстро спросил я.
– Как мне отличить настоящий останки от муляжа? И от какой кости кусок отламывать?
– В центральной Сион-Академии Желтого континента. Настоящие останки почувствуешь, а какой позвонок - значения не имеет.
– То есть?
– Не понял я.
– В твоем аватаре есть фрагмент сионы специально настроенный на поиск Кристин. Он, как бы тебе попонятней, - замялся Мех, - ну, наверное, больше подходит: он с ней знаком.
– Ладно, - кивнул я, - пусть будет знаком. Как я это пойму?
– Поймешь.
– Уверенно заявил Мехди.
– Как он до тебя это донесет - не знаю, даже не спрашивай, не знаю. Но поймешь. Может быть это будет тепло, может образ, может покалывание, а может и все сразу. Но ты поймешь. Постановка задач сионистским кристаллам отличается от программирования компьютера. Они не воспринимают команд вроде «увидел красное, поверни налево», не управляет тобой, а подсказывает.
– Угу.
– Насупился я.
– Держи уши открытыми и услышишь. С костями чего?
– Тут проще. Куколка с личностью находится вне привычного трехмерного пространства. Да, она привязана к скелету аватара, но находится как бы и в каждом косточке, в каждом его кусочке, и ни в какой конкретно. Кость, или фрагмент кости, это как опознавательный маяк, как код доступа к части подпространства где храниться личность. Так что - любой.
– Понятно.
– Кивнул я.
– Как мне попасть в эту академию?
– Очень просто.
– Усмехнулся он.
– Выйди отсюда, уцелей до встречи с сионом-инспектором, или каким другим сионом и все, тебя прямиком туда доставят.
– Почему?
– Удивился
– Друг мой, - вздохнул Тень, - я с момента окончания Великой Войны создавал легенду о гремлинах чтоб ваше появление не испугало, а заинтересовало местных ученых. Чтоб вас не убили сразу на выходе из горы, а хотя бы поговорили. После Великой Войны сохранились некоторые описания гремлинов и поверь мне, они вовсе не располагали к дружбе.
– А сейчас?
– Сейчас?
– Переспросил он.
– Сейчас гремлины - тайна. Тихий народец который сидит под своей горой, ни к кому не лезет, но и к себе никого не пускает. Делает точнейшие приборы из чистого золота, обменивает их на лес, своего-то на горе нет, и в общественно-политической жизни не участвует.
– И куда тебе столько леса, есть что-ли?
– Усмехнулся я.
– Ага.
– Заулыбался он.
– Мясо именно из него ты с таким удовольствием и поглощаешь. Я же говорил, при помощи сионической энергии материю можно легко преобразовывать. Правда и эти знания сейчас, на верху, утрачены.
– Угу. В сухом остатке имеем безобидных мастеровых с острой агорафобией.
– Подитожил я и тут же спросил.
– Но ты же говорил, что обеспечишь нас нормальными телами? Зачем тогда такие сложности с этими зелеными человечками?
– Нормальных тел у меня нет и создавать я их не умею.
– Почему-то разозлился Тень.
– И аватаров тоже не умею.
– Отрезал он мой так и не прозвучавший вопрос и вскочил.
– Такой умный, а не умеешь.
– Из соображения «клин клином» решил немного позлить его я. Это сработало: вскочивший было Тень, устало опустился на стул.
– Здесь нет сетки, мне нечего взламывать, некуда выходить. Негде подсмотреть. Я чувствую, это рядом, но мне не хватает чего-то для прорыва. Какой-то мелочи! Пока был интернет, качали все! Когда, после первой войны появились закрытые F-сети ломали и так же качали оттуда все, а потом ничего этого не стало! Происходящее в головах новых умников стало недоступно так же как и их записи. Все, что мне осталось, это образы из памяти тех идиотов, которые пытались пройти защиту горы и бестолковые амулеты раньше сотнями подкладываемые в повозки с дровами. Я же не исследователь! Я математик! Программист, мне нужны точные данные, а их нет и подсмотреть решения не где.
– Бывает.
– Примирительно кивнул я.
– Я собирал информацию по крупицам тысячи лет, - не обращая внимания на меня продолжал он, - пока, каким-то чудом, летали три последних искусственных спутника, качал через них все, до чего мог дотянуться. Все, кстати, еще советские.
– Хмыкнув уточнил он.
– Потом и этого не стало и еще почти на тысячу лет остался слепым и глухим, пока не научился расшифровывать колебания сионического фона и считывать образы с памяти у купцов и редких смельчаков пытающихся проникнуть в Айзавайрат. Это ничто, но хоть какие-то данные о творящемся во внешнем мире. Потом Великая Война после которой сионический фон еще лет триста не мог успокоиться. Так что сейчас я только знаю где взять необходимую информацию.
– Прости. Как ты?
– Участливо поинтересовался я жестом успокаивая разозлившегося друга.
– Как ты все это время жил? Один.
– Весело.
– Горько усмехнулся он.
– Понимаешь, баги-даги, я тут был никем, бесправным исполнителем. Рабом. Да, меня ценили, но не забывали напоминать, что я никто и тот факт, что мне позволяют тут находиться - милость с их стороны. Но они недооценили вонючего индуса.
– Засмеялся он.
– Вот так вот!
– Ты их?
– Удивился я.