Гремлин. Первый шаг
Шрифт:
И пусть после этого начнется война - плевать, это будет моя месть, месть за Кристин, единственного человека который любил меня и которого, больше жизни, любил, но не смог сберечь, я. И за Мехди, моего ворчливого друга. Да, именно друга, с большой буквы, единственного друга за все мои неполные тридцать девять лет. Помню в Ираке, в Басре, мы попали под бомбежку. Кристин ждала нас за городом обеспечивая отход, я прикрывал, а он возился с компьютером местного банка. Грохнул снаряд разнося в клочья крышу и дальше я ничего не помню, очнулся уже в удаляющейся от города машине. Он тащил меня на себе, ночью, через обстреливаемый город почти три километра. Бегом. А на
А как он на меня орал, когда в Тиране пропала Кристин. Да, я тогда был виноват, отвлекся и упустил её из вида. Связью мы не пользовались, уж очень плотно пасли объект и насколько качественно слушают эфир было неизвестно. Решили не рисковать и действовать по «старой школе», постоянно находясь в визуальном контакте. Вот я её и упустил. Бегать, искать - можно сделать хуже. Пришлось вернуться на съемную квартиру к разъяренному Мехди и два часа, целых два часа, пока не вернулась Кристин, выслушивать его ругань на всех известных ему языках. Он очень переживал за нее. Собственно не меньше он переживал и за меня. Так же как и я за них, не делая разницы и, случись что, вытащил бы обоих или остался рядом.
Да, мы были командой. Шайтан-командой. И я последний. Мехди пропал и ни выходил на связь ни по одному каналу. Я, благополучно смывшись из Лондона, оказался в Шеноне, в Ирландии. Оттуда без приключений добрался до Танжера где первый раз связался с Кристин. Она еле вырвалась и тоже не понимала, кто так плотно за нас взялся. Мы должны были встретиться в отеле Ahlan, мелком отельчике не гнушавшимся сдачей номеров с почасовой оплатой. Масульмане тоже люди и тоже изменяют своим благоверным. Должны были, но не встретились.
Таксист безропотно и не удивляясь высадил меня на бензозаправке, что на противоположной стороне бульвара Королевской Армии и уехал. А я остался. Остался чтобы пройти мимо отеля по авеню Саодитов, мельком бросить взгляд на суетящихся у входа в отель полицейских и почему-то неприкрытое тело Кристин на асфальте. Тело моей Кристин. Она лежала на животе, повернув голову и словно провожала меня спокойным взглядом открытых, и в смерти сохранивших вечный задор глаз. Она была мертва. С непонятно чем развороченной и опаленной до половины головы и спиной не живут. И она не жила. А её глаза жили и провожали меня пока я не свернул в первый попавшийся переулок.
Зачем? За что?! В нашем трио всегда была договоренность: если зажали и шанса выбраться нет - сдавайся, не бейся до конца, вытащим. После тех дел, что мы проворачивали, вытащить заключенного из тюрьмы, даже самого строгого режима - детский лепет. Других вытаскивали, дважды, а уж члена команды и подавно вытащим. Главное - живи! И вот, Кристин, моя Кристин на асфальте.
Я с полчаса поплутал по переулкам Танжера пытаясь успокоиться, потом угнал машину и, доехав до Тетуана, бросил её в первой же подворотне не напрягая себя уборкой салона. После засел в ближайшем интернет-кафе. Слил в сеть, не просматривая, всю информацию с злополучной флешки, быстро настучал письмо с координатами нашей закладки где хранились очень и очень интересные документы которые мы держали на самый крайний случай. Подумав пару минут добавил к нему описание, что это и от кого, отправил. Открытой копией. По списку. Всем спецслужбам стран «G20». Пусть побегают. Наперегонки.
Снова угнал машину и приехал сюда, в Шефшауен. Почему сюда?
– Не знаю. Я просто ехал прямо отвоевывая для нас немного времени. Хотел остановиться в отеле под своим настоящим именем, но в последний момент передумал: так меня сцапают слишком быстро, а мне хотелось
Время нашего первого поцелуя в Лас-Вегасе, где мы отдыхали после дела в Монтеррей. Первый секс в Хех-Узууре, где мы месяц мерзли после почти проваленного дела в Урумчи. Мех в том деле не светился осуществляя дистанционный надзор и успел слинять в Катманду, а за нами неделю гонялся вся китайская полиция, пока мы в отчаянии не рванули через Балган в Монголию. Отсиделись там месяц и, пока нас ловили по всему Гобийскому Алтаю, внаглую ушли назад, на Улюнгур и по Иртышу слиняли на территорию Казахстана где на озере Зайсан нас уже ждал Мехди с новыми документами.
Это было самое тяжелое и самое приятное путешествие в моей жизни. Путешествие подарившее мне Кристин. Мы вспоминали не голод и стертые до крови ноги, не адский холод и не тряску в полуразложившихся старых грузовиках. Мы вспоминали сарайчик на окраине Хех-Узуура в котором обрели друг друга. Вспоминали старушку Мурси, которая каждый день принося нам еду смешно цокала языком, качала головой и повторяла - ай-залуучуудын, ай-залуучуудын5. Кристин же, каждый раз сдерживая смех, вежливо отвечала - баярлалаа эмээ, баярлалаа6. А старушка лишь качала головой и по-прежнему бубня - ай-залуучуудын, ай-залуучуудын, уходила плотно прикрыв за собой двери и заперев их на старый навесной замок.
Мы с ней потом не один раз вспоминали добрым словом без вопросов приютившую нас бабушку. Вспоминали и дотошных китайских полицейских подаривших нам этот месяц в старом сарайчике на окраине Богом забытого поселка. И еще долго подтрунивали над Мехди - князь7 гневается! И смеялись вспоминая, как он оглашал проклятиями на всех известных ему языках воды озера Зайсан когда увидел нас взявшихся за руки. А мы стояли словно провинившиеся школьники и, пряча улыбку, лишь крепче держались друг за друга словно подчеркивая: не отпущу и не отдам.
Потом, всю дорогу до аэропорта в Жангизтобе, Мехди молча рулил никак не реагируя на наши вопросы, да мы и сами не стремились ничего говорить. Просто продолжали держаться за руки. И только после взлета, когда частный самолет взял курс на Ларнаку, выдохнули и поцеловались. Мехди посмотрел на нас исподлобья, буркнул свое «Баги-даги», потом улыбнулся - Хуч-фу саттахре8 - махнул рукой и обнял нас.
Потом мы смеялись, пили шампанское, рассказывали о своих похождениях, а самолет нас нес из одного приключения к другому. Из одного к другому. Вместе до конца. До конца жизни и до конца памяти. Памяти о нас. Памяти о ней.
Воспоминания прервал рев сирен.
– А вот и приехали.
– Сказал я вслух и усмехнулся.
Визжа покрышками и завывая сиренами под окна отеля влетели, резко паркуясь, сразу три машины местной полиции. Следом за ними еще две черные BMW без опознавательных знаков. И сразу еще одна с красными, посольскими номерами. Потом подлетел старенький Ford и, чуть не ударив его, шикарный черный Mercedes тоже с посольскими номерами. Отовсюду выскакивали люди, что-то кричали друг на друга, размахивали руками, а я уже слышал топот на лестнице. Это за мной. Одни бегут, вторые, на улице, уже делят. Цирк! Мне стало легко, беззаботно и вдруг захотелось покуражиться. А что?
– Все равно помирать! Я вскочил с подоконника, легко завалил массивный шкаф блокируя дверь, потом открыл окно и уселся свесив ноги наружу. Заметили меня сразу, закричали тыкая пальцами.