Гремучий Коктейль 5
Шрифт:
— Нам скинули всех, — желчно бурчала бывшая Тернова, — Видишь кого-нибудь из преподавателей? Не видишь. А знаешь, почему?
— Преподавательский состав надеется, что первым делом москвичи сцепятся с нами, что и происходит, — кивнул я, — Вполне разумно, учитывая, какие там нравы.
В московской академии очень любили сталкивать студентов лбами в потешных, а иногда и серьезных ссорах, дополнительно мотивируя их на развитие, а себя любимых попросту развлекая. Родители, преподаватели, зрители со стороны, все участвовали в этой сложной и далеко не приятной для участников игре. Довольно глупое занятие, так как обиды мало кто забывал,
— Что будем делать?
— Будем гулять и наблюдать, — решил я, — Всех бузотеров вызываем на тренировочную дуэль, а потом бьем, но в меру, без унижений. А потом пошлем открытое письмо с выражением сожалений о качестве воспитания родителям побитого.
— А не круто ли? — засомневалась жена, тряхнув своими длинными черными косами.
— Ты сомневаешься в том, что московские изгои не начнут нам с тобой гадить при первой же возможности? — весело хмыкнул я, останавливаясь и кладя девушке ладони на талию, — После того, как граф Огарев прикатил из Аргентины, удачно толкнув там партию «Увальней» за несусветные деньги, мы с тобой стали врагами для любого паразита, желающего заработать на перепродаже!
Что да, то да. Умный граф, решивший, что оборонит свои земли и по старинке, просто-напросто перевел полученные от государства силовые доспехи в солидный денежный куш. А затем, как водится у таких личностей, и похвастался подобным. Меня от такого пассажа переклинило почти на месяц, но результатом стала новая линейка доспехов — более мощных, с более плавным ходом и нагрузкой побольше. Казалось бы, все счастливы? А вот фиг! К этим доспехам мы вместе с русскими волшебниками разработали диагностический ремонтный стенд, без которого определить неисправность, или там, разобрать броню, было практически невозможно. Император почти сразу распорядился перевести всё производство на новую модель, а мне поручил разработать товар на экспорт — пожиже и попроще. Что сделать было раз плюнуть.
Многочисленные любители халявы в столице были вынуждены втянуть в себя как уже распущенные слюни, так и воздух. А графу Огареву выписали умопомрачительных люлей.
Причем, что совсем уж иронично, девяносто процентов моих производств вне княжества сейчас было забито госзаказами, а обе фабрики батюшки-царя Петра Третьего (третья тоже строилась) трудились, массово выпуская экспортные модели. В казну рекой текли деньги, подпуская ручеек только в наш с Азовым карман, что невероятно бесило всех, стоящих на берегу. Впрочем, за рубежом тоже бесились. Одна только Германия, жадно давящаяся бывшей Польшей и бурчащая на соседскую Франкию, исправно платила за каждую партию доспехов, вполне довольная происходящим. Или делала вид. То, что Петр Третий не снял стружку с немцев при дележке Польши было менее вероятно, чем отсутствие мерзких ветров в Питере.
— Смотрю, ты нашла мужа себе под стать, Злючка! — девичий стервозный голосок, раздавшийся у меня за спиной, заставил обернуться.
И… я увидел москвичку. Сферическую. Даже в вакууме.
Иначе и не скажешь. На дорожке, где мы только что шли, стояла молодая девушка, обладательница фигуры модели «песочные часы», а также двух сильно обнаженных сисек уверенного четвертого размера. Все остальное, впрочем, было прикрыто чем-то, что в прошлом могло называться женской формой нашей академии. Перешита она была наглухо, превратившись в нечто обтягивающее, укороченное и украшенное кружевами. По бокам от этой дивы, точнее, за её спиной,
Лица всех троих представляли из себя шедевр косметологического искусства, буквально умоляющий меня долбануть троицу ледяной водой. Не то чтобы ужасно, но флэшбеки с прошлой жизни промелькнули тут же. Особенно при виде пузатых, совершенно несерьезных на вид гримуарчиков на боках этих чудовищ.
— Злючка? — переспросил я через плечо жену, вставшую рядом.
— Позволь… тебе представить Елену Ланскую, Анастасию Суворову и Наталью Каменских, — окаменев лицом, проговорила Кристина, — Они мои бывшие однокурсницы. Боярышни.
— А еще мы подруги! — сделала шаг вперед эта самая Ланская, — И да, очень давние…
Ну да, сейчас она меня зачирикает насмерть. Щаззз…
— Изобьем их первыми? — деловито спросил я супругу, прерывая эту курицу, — Выглядят полными слабачками, а шума поднимут столько, что, можно сказать, полдела будет сделано…
Дурында с сиськами засипела, подавившись воздухом, а лицо Кристины показало, что моё предложение ей ну просто очень нравится. Прямо как то, когда мы на неделю сбежали вдвоем на Гарамон и отдохнули от всех так, что вспоминаем уже полгода, планируя повторить. Впрочем, суду все понятно, эти клуши явно доставали одну мрачную девочку-отличницу, пока она училась в Москве.
— Боярышня Ланская, — тем временем обратился я к верховной чучундре, — Я, Истинный князь Дайхард, не принимаю и не уважаю людей, которые первой же фразой, обращаясь ко мне, изрекают ложь. Поэтому больше так не делайте. Никогда. Я не имею в виду, что наставляю вас не врать, это сугубо ваше личное дело, но воздержитесь от обращения ко мне или членам моей семьи. Иначе, я спрошу с вас за эту, первую, ложь. В дуэли между ревнителями. Даю слово.
Всё, готово. Троица в шоке. Дурочки, считающие себя светскими львицами, способны на гигантское количество пакостей, если умеют вести свои линии, не переходя определенные границы. Но, будучи из них даже не вытолкнутыми, а выброшенными на мороз из социального взаимодействия, превращаются в совершенно беспомощных созданий. В таких случаях курицы обычно бегут к покровителю, а выходит так, что я знаю, кто им может стать. И это очень хорошо. Молотов, облепленный навязчивым вниманием московских пташек, будет страдать.
— Ты коварен и подл, муж мой, — почти нараспев произнесла через пять минут сияющая как пятак княгиня, — Мне нравится. Продолжай.
— Дай догадаюсь. Эти три курвы — шумные посредственности у родителей с хорошими связями? И они доставали тебя, привлекая к себе внимание?
— У тебя тоже подобное было? Ну… когда-то? — от супруги у меня тайн уже не было. Слишком многому она была свидетельницей и слишком давно я уже забыл, что такое жить без этой внешне мрачной и строгой, но такой родной и доброй ко мне женщины.
— Наверное, было. Я не помню, — легко улыбнулся я, — Кстати, мне понравилось. Злючка.
И меня пихнули в бок.
Действительно, пришлось выбить пыль из трех парней, один из которых уже почти сцепился с Константином, мирно общавшимся до этого с фигуристой очаровашкой, глазевшей на нашего блондина настолько плотоядно, что мне даже стало не по себе. Вспомнив, что он и вчера с ней зажигал, и даже взял с собой на Ларинен, после того как часть гостей ушла по домам в Питере, я решил взять на себя нелегкий труд по сохранению помятого блондина в постелепригодной форме.