Гренадер
Шрифт:
Саблин ложится на пол, осторожно выглядывает. Качмарек залёг ногами к комнатам, вжимается за дверную притолоку и остервенело лупит из автомата по противоположной двери. Через неё отвечают столь же яростно, но в несколько стволов. Дверь еле держится, от неё откалываются крупные щепы и куски филёнки. Посередине образовалась крупная дыра.
Поручик достаёт гранату и, крикнув: «Леон, берегись!» – выбирает секундное затишье и бросает лимонку прямо в эту дыру. Взрыв! С грохотом летят на площадку щепа, куски штукатурки, чья-то оторванная кисть.
Леон, вжавшийся во
Саблин оглядывается. Вон мёртвый Тарзан, очередь прошила грудь, а вот Лось, пуля в голове. Недавний соперник по рингу умер сразу, не мучаясь. Где-то недалеко, наверное, и Слон. Может, в следующей комнате, среди истерзанных взрывом и пулями тел, а может, в соседней хавире, среди таких же истерзанных.
Там, по соседству, вдруг грохнул выстрел. Тут же залопотал СТГ. Саблин бросился туда, у входа пригнулся, нырнул в тесную прихожую, с переворотом откатился в угол. Выглянул осторожно, шаря стволом. На полу сидел Мазур, уложив на колени голову Леона. Лицо Качмарека белее мела, грудь – прострелена. Слева, там, где сердце.
– Гад… – просипел Ежи, и было непонятно, то ли слёзы душат поляка, то ли дым. – Успел… выстрелить…
Саблин вышел из укрытия. Трупы, вокруг одни трупы. Месиво из искалеченных тел. Лимонка в замкнутом пространстве – страшная вещь.
Он встряхнулся. Накатывала смертельная усталость, отходняк после запредельного напряжения. Вот только расслабляться рано. Уже не таясь, прошёл в дальнюю комнату, толкнул посечённую осколками дверь. Чутьё опытного воина подсказывало: опасности больше нет. Никто не притаился в полутёмном углу с карабином. Вообще никого живого…
Оп-па! А живые-то как раз есть! Он как в воду смотрел, когда спрашивал Мазура о проститутках. Как раз представительница второй древнейшей профессии и притаилась у кровати. Голая, сжавшаяся в комочек, обезумевшая от ужаса. Саблин машинально набросил на девчонку какое-то покрывало.
– Мы сейчас уйдём, – сказал бесцветным голосом. – А ты ступай. Домой. И всё забудь…
Он не успел закончить. Снаружи ударил ослепительный свет. Саблин метнулся к окну: «Сокол», мощный прожектор освещает дом, пулемётный ствол шарит по фасаду. Рядом «летучка» ещё не закончила торможение, а из кузова уже сыплются стрелки. И все, как показалось Саблину, с «говорунами» наперевес. Наши. Только попадать к ним сейчас никак нельзя.
Поручик кинулся к Мазуру, тот был уже на ногах. Тоже смотрел через щель в ставнях.
– Эй, там, в хате! – прокричал голос, усиленный мегафоном. – Есть кто живой? Выходи с поднятыми руками, оружие сразу на землю. Иначе превращу хату в решето!
– Пся крев! – выругался поляк. – Поручик, ваши друзья пожаловали. Впрочем, иначе и не могло быть.
– Второго выхода я здесь не заметил. Да и окружили, наверное, – обронил Саблин.
– Эх, поручик, плохо вы знаете хавиры оуновцев. Зато я в этом кое-что понимаю. Где-то обязательно должен
Мазур бросился в квартиру напротив, начал опрокидывать мебель вначале в первой комнате, затем перешёл в другую, спальную. Здесь у стены стоял громоздкий комод.
В это время вошла, всхлипывая и дрожа, давешняя дзюнях [11] , закутанная в покрывало. Видно, девчонке стало невмоготу одной в комнате, заваленной трупами. Она подскуливала, пытаясь что-то сказать, Саблин разобрал нечто вроде «не бросайте», но Ежи обрадовался.
– Иди сюда. – Он ухватил несчастную биню за руку и потащил к двери. – Иди туда, к ним! Живо! Или располосую… – и подтолкнул девушку стволом автомата к выходу. – Иди и голоси! Кричи, чтоб не стреляли, что ты гражданская.
11
Молодая проститутка (львовский сленг).
Дзюня взвизгнула, но пошла.
– Идёмте! – Мазур кинулся к комоду, рывком сдвинул его – открылся люк. Откинул крышку.
– Быстрее, спускаемся, – бросил он Саблину. – Только осторожно, не сверните шею.
Вниз вела крутая лестница, было совершенно темно. Поляк добрался до пола и шарил там, искал что-то. Оказалось, лампу. Керосиновый фонарь неярко осветил окружающее, тут и Саблин поспел. Это был погреб, на стеллажах стояли банки с соленьями, в углу красовалась бочка высотой по грудь. В такой можно держать и квашеную капусту, и солёные огурцы.
Мазур без особого труда сдвинул ёмкость, оказавшуюся пустой, в сторону. Под ней открылся ход. Автоматы они оставили наверху, Ежи достал вальтер.
– Осторожно, Иван Ильич, – напряжённым голосом сказал он. – Держите ухо востро.
Мазур пропал в чёрном земляном провале. Саблин передёрнул затвор и полез следом.
Глава 6
Когда зазвонит «Колокол»
1
Они пробирались узким ходом, пробитым в грунте. Шляпу Саблин потерял, в волосы набилась глина. Ежи перед операцией предусмотрительно надел берет, и поручик ему сейчас слегка завидовал. Плащи у обоих постепенно превращались в грязные обноски. Ко всему прочему, Саблин умудрился пару раз хорошо приложиться головой о низкий свод. Света фонаря не хватало, и Иван продвигался в густых сумерках.
Наконец пахнуло свежим воздухом. Ход вывел в глубокую канаву, по щиколотку заполненную жидкой грязью, но надёжно скрывающую беглецов. Поверху светил прожектор, отдалённо каркал мегафон.
– Дьябел! Пшеклеты гжебни! Даже ход прорыть толково не смогли. Пошли быстрее.
Саблин шагал за Мазуром, сосредоточившись на том, чтобы не оставить туфлю в вязкой жидкой глине. Грязь с радостью вцеплялась в обувь, а отпускала неохотно, с противным чавкающим звуком. Будто подслушав его мысли, Ежи бросил через плечо: