Грёнланд
Шрифт:
– Алекс, куда! - Мой крик потонул в общем гвалте, и я почувствовал лед в животе. Его же сейчас затопочут! Так, мне нужно быстро найти что-нибудь длинное и прочное, вроде оглобли. Но пока я растерянно крутил головой, Альберто сообразил первым, и уже мчался ко мне с длинной жердиной наперевес. Я взялся за другой конец жерди, и мы с Моретти навалились на спины дерущихся. Начало было неплохим, но свалив несколько человек мы остановились. Ладно, попробуем-ка взять пониже, на уровне лодыжек.
Когда бойцы переместились на землю, драка сама по себе затихла, и тут уже голос Арнальдра прогремел, как божий глас, повелев всем бросить оружие. А следом и я поднапряг свои легкие, предложив всем невредимым отойти в сторону, а раненым остаться на месте для лечения.
Последствия тяжбы
Недавние ратоборцы, пошатываясь, вставали и уходили прочь, а я бросился искать Алекса. Увы, но среди вставших его не оказалось. Он получил колотое ножевое ранение аорты, и умер меньше, чем за минуту, пока мы утихомиривали буянов. Впрочем, даже если бы я подошел сразу, то ничем не смог бы помочь. Спасти его могло бы лишь хирургическое вмешательство в стационаре.
Мы с Альберто молча принялись осматривать пострадавших, дезинфицировать раны, фиксировать их хирургическим пластырем и перевязывать, не забывая об антибиотикотерапии.
Итоги недолгой, но весьма кровавой схватки оказались печальны. По случаю летней погоды все участники сражения были облачены в тонкие куртки и легкие шерстяные шапочки. Щитов, шлемов и корпусных доспехов никто с собой не взял, следствием чего были многочисленные глубокие раны, порой смертельные. Помимо убитых в самом начале Симуна, Эйнара и Торда, гренландцы и норвежцы потеряли в бойне по два человека, а еще по одному смертельно раненому с каждой стороны умрет до вечера.
Некоторым пострадавшим мы разрешили уйти домой, других просили отнести в помещение и оставить там рядом с собором, чтобы клир присматривал за ними до исцеления. Когда аптечки опустели, а неперевязанные раненые почти закончились, мы дали служкам краткие инструкции, как чистить раны. Говорить приходилось, в основном, мне. Альберто разбирался в медицине получше меня, но местные слушали его неохотно, полагая чужаком и колдуном.
Когда инструктаж уже закончился, раздался громовой голос Арнальдра:
– Где Олав
– Здесь он, - мрачно отозвался я, заканчивая бинтовать последнего бедолагу, и втайне мечтая, что архиерей передумает и отменит запрет на рыболовство.
Но епископ подошел лишь поблагодарить за оказанную помощь, и мы не сказали друг другу много слов.
После я добрел до нашей лодки и устало уселся на сундук, потерянным взглядом уставившись в просторы фьорда. Мне хотелось кусать траву от досады. Свою миссию я выполнить так и не смог, и даже если попытаться снова лет через тридцать, то ничего не получится. Поступиться властью здешние правители не захотят. И из-за них же погиб Алекс! Как, однако, все неудачно складывается! Не удивлюсь, если на обратном пути лодка перевернется, и здесь в фьорде мои неудачи и закончатся.
Из прострации меня вывел Кетиль Кальфсон, смущенно трепавший бороду и не знавший, как начать разговор:
– Хм, Олав. Не знаю, кто нанес удар твоему Иса Стейнгриму, но обвинят нас, остманов. Ведь это Симун начал битву. Скажи, придется ли тебе по нраву, если за его убийство ляжет вира? У нас хватит средств дать за него надлежащую цену. Три сотни бледного серебра!
Необычная щедрость для норвежцев. Впрочем, попробовали бы они поскупиться, если неподалеку крейсирует мой дромунд, набитый редкостными удальцами, искусно владеющими оружием, и он вот-вот может показаться на рейде. По крайне мере, так считают остманы.
Мне, конечно, было чихать на выкуп, но я машинально ответил вызубренную роль:
– Ближних родичей у Айсмана на корабле нет, а дальние согласятся взять виру.
Погрузив на суда своих погибших и раненых, норвежцы немедля отчалили, но у меня еще оставалось одно дело. Вообще-то, на случай трагического исхода была заранее заготовлена легенда, что у нас на корабле есть мед, в котором мы сможем доставить погибшего домой. Но мне показалось правильным оставить его здесь, и Альберто был со мной согласен. Всех павших гренландцев уже перенесли в церковь и приготовились отпевать. Но я попросил епископа провести отпевание профессора по самой ускоренной процедуре, дабы мы смогли как можно скорее сняться с якоря.
Арнальдр оказался в затруднении, но нас выручил, как ни странно, мой недруг Сокки:
– Не Стейнгрима сейчас очередь, - мрачно заметил старый вождь, - а сынов хёвдинга. Но мне понравилось бы, если бы ты как можно скорее уехал, а вернулся бы как можно позже.
Я вежливо ответствовал, что мы весьма желали бы тут и вовсе не появляться, и что мало здесь у меня хорошего, с чем мне пришлось бы расстаться.