Гренландия и гренландцы
Шрифт:
В настоящее время, характерное кризисом в рыбной промышленности, наблюдается тенденция к некоторому спаду темпа жилищного строительства.
Проследив историю гренландского жилища от древних времен до наших дней, вернемся вновь к традиционной культуре. Один из ее важных элементов орудия труда и охоты. Они когда-то изготавливались из костей морских животных и отточенных камней; в Туле, где нередки находки метеоритов, орудия делались из железа. Характерно, разделение орудий на мужские и женские, примером тому ножи: привычной для нас формы - мужские и лунообразные, с рукояткой посередине, - женские "улу". Этими ножами женщины скоблили шкуры, резали мясо и т.д. Резьба по кости, камню, металлу, дубление шкур считались мужской работой.
Как было сказано, гренландцы в докапиталистический период истории острова жили маленькими, далеко друг от друга разбросанными общинами,
Структура традиционного эскимосского общества неизбежно находила свое отражение и поддержку в их религиозно-философских взглядах, мифах, отражавших не только профессиональный, но и социально-психологический опыт, излагающих этнические и другие нормы поведения. Датский эскимолог К. Брикет-Смит говорит: "Там, где кончаются точные знания, начинается сказка, но переход этот почти незаметен". Особенно поражает отсутствие этой границы при знакомстве с мировоззрением гренландцев, не всегда делающих различия между реальными и сверхъестественными силами, когда в единый монолит сплавляется миф с опытом.
Основанная на морских промыслах экономика отражается в поверьях эскимосов, где мощно звучит, доминирует над другими тема моря. С морем так или иначе связаны все центральные герои гренландской мифологии [56]. Зимой эскимосы просят Морскую женщину укрепить ледовый покров, летом - открыть море для охоты на каяках. К "духу воздуха" обращаются с просьбой о тихой погоде, ибо осенне-зимние штормы - бедствие, скопление пакового льда у берега - катастрофа, поскольку гренландцы не могут подобно эскимосам Америки и Азии помочь себе сбором растительной пищи или хотя бы обменом у соседних народов шкур на пищу. В мифах почти стерлись имевшие раньше хождение среди всех эскимосов предания о "лунном человеке" - покровителе земного плодородия и охоты на сухопутных зверей.
Кстати, логика эскимосов издавна поражала европейцев своей кажущейся абсурдностью. Приведем пример такого логического построения: если эскимосу нужно навестить друга, живущего на противоположном берегу залива и он запланировал поехать туда на собаках вдоль берега, а в день отъезда оказалось, что можно отправиться более коротким и легким путем - по молодому льду через залив, то гренландец вообще остается дома. Причина такого странного, на наш взгляд, поступка следующая: глупо ехать по берегу, когда путь напрямик короче. Но и напрямик ехать для настоящего мужчины и охотника стыдно, тем самым он поступится своим планом, т.е. подчинится в чем-то природе, пойдет на компромисс с самим собой и т.д. Впрочем, это вовсе не помешает ему выехать на другой день (напрямик, естественно), но теперь это будет его решением, принятым по зрелому размышлению!
Мы никак не можем согласиться с мнением некоторых западных этнографов о том, что мышление гренландцев - мышление отсталого народа, отличающееся от мышления "цивилизованных" (т.е. евро-американских) народов. Весь духовный мир эскимосов (в том числе религия, мораль, общественное мнение) образовывался в иных, резко отличных от европейских условиях; вся совокупность их представлений о мире поэтому иная, как отличается и их опыт в борьбе за существование, методы такой борьбы от наших. Другими словами, склад ума эскимоса совершенно такой же, что и у европейцев, он мыслит, как мы, и выводы наши совпадают, но при одном важном условии - если будут одинаковыми и посылки, а это случается далеко не всегда.
Наряду с глубокими и тонкими знаниями о природе (по точности своей сближающимися с научными) сознание эскимосов вмещает и фантастические представления о мире, т.е. всевозможные суеверия, мифические объяснения ряда явлений и т.д. Неверным будет утверждение, что подобный склад ума отличен от европейского - и европейцы прошли эту стадию
Другое дело - соотношение таких представлений в системах эскимосского и европейского мировоззрений. Бесспорно, в духовной жизни эскимосов фантастические представления играют гораздо большую роль, чем у нас. Но и это различие объясняется не извечно неодинаковой структурой мышления, качественно резко отличающимся складом ума, а лишь несхожим образом жизни, определяющим, как известно, и духовный мир человека.
Эскимосы жили (а на севере в районе Туле и сейчас живут) в крайне сложной, жесткой экологической ситуации, на пороге человеческих возможностей. Они окружены суровой, исполненной опасностей, враждебной человеку природой. Этот маленький мужественный народ привык издавна в борьбе за существование надеяться только на свои силы; охотники должны были рассчитать каждый свой шаг, не оставлять без внимания ни одну, пусть ничтожнейшую, частицу информации об окружающей природе, незнание или пренебрежение которой могло оказаться роковым если не тут же, немедленно, то в будущем. Из века в век выживали не только самые сильные, но и самые эрудированные в своей области и многосторонне развитые члены общества. Впрочем, бывало и так, что погибал великий охотник, знавший больше любого соплеменника, все, казалось бы, предусматривавший и все делавший правильно. Такое событие было нелегко объяснить, точно так же как и длительные неудачи в охоте, когда, несмотря на искусство и старания мужчин, под угрозу ставилось само существование всего стойбища. Объяснение этих и подобных явлений было необходимо, вся история эскимосов - это история непрекращавшегося накапливания опыта, сбора, обработки и использования информации - процессов, ставших второй натурой народа, его надеждой и спасением в безбрежных ледяных просторах. В описанных же случаях никакого объяснения не было. Охотники не могли выстроить всю цепь случайностей (или закономерностей), приведших к смерти охотника или голоду, ведь они не знали всех сложных законов миграций морского зверя (не совсем ясных нам и сейчас). Но объяснение должно было найтись, и его находили если не в реальном мире, то в фантастическом. Так из относительного бессилия, беспомощности человека перед лицом природы рождались, а потом и развивались суеверия, мифы, ритуалы.
Трудно с точностью определить, какая часть подобных представлений была объективно полезна в жизни охотников каменного века, какая нейтральна и какая попросту вредна. Да это и не столь важно для понимания облика народа. Важнее здесь другое. Сам факт создания подобного духовного мира свидетельствует о том, что человек не покорялся даже самым грозным, таинственным и труднообъяснимым явлениям, а пытался бороться с ними, дерзко вторгаясь в область непознаваемого, более того, делая открытия и ставя их себе на службу. Смерть охотника или голод были, при всей их повторяемости, чрезвычайными событиями, и в ответ на них использовались экстраординарные меры - магические обряды, заклинания, "тесное" общение с "потусторонними" силами, короче, весь арсенал накопившихся у шаманов средств. При этом магические и реальные меры употреблялись одновременно. Эскимосы не знали, где кончаются первые и начинаются вторые, - они тесно переплетались, отражая нерасчлененность, взаимопроникновение фантастического и реального в мировоззрении гренландцев [57].
Моральные установки эскимосов также имели своим источником жесткую необходимость подчинения членов общины правилам, при условии соблюдения которых эта община только и могла выжить. Когда-то подобные (или схожие) правила были обязательны и для европейцев, однако со временем они менялись вместе со сменой социально-экономических укладов. В Гренландии же, где общество оставалось на уровне каменного века, естественно, застыли в неизменном виде и эти правила. Так, европейцы утратили с веками строгие ритуальные предписания, связанные с приемом пищи, можно сказать, мы стали есть "в вольном стиле". В традиционном эскимосском обществе эти предписания сохранили свою силу, они действительны, как и много веков назад. Зато новые, введенные европейцами понятия кажутся старикам-эскимосам лишенными смысла в отличие от впитанного с молоком матери и во многом необходимого в традиционном обществе кодекса правил предков.